Я не люблю фамильярности, но мне нравится, когда люди при первом знакомстве не жеманятся, не нагоняют на себя важность, не именуют друг друга подчеркнуто вежливо по имени-отчеству вплоть до ритуального пития на брудершафт, а держатся дружелюбно и просто. Уж если я по доброй воле, без всякой на то деловой необходимости, общаюсь с новым человеком, значит, он мне симпатичен. А если он мне симпатичен, к чему пустые церемонии?

Я отвечала на вопросы мужчины и задавала свои, пока из кухни не подоспели мой луковый суп и его рыбная похлебка. К этому моменту я уже знала, что моего нового приятного знакомого зовут Павел, он серб, но родился и живет в Польше, а путешествует по всему миру. Как правило, не из праздного интереса, а по работе – как корреспондент солидного научного журнала. У него есть жена – даже две, если считать и бывшую, которой он помогает, потому что она растит его единственную дочь, есть пожилая мама, которая живет с ним по соседству, и любимая кошка, которая на время его поездок переселяется к старушке.

Я нашла, что этот Павел очень симпатичный человек. И уж точно не дурак, раз имеет диплом доктора физики и в своем журнале ведет рубрику о космосе! В Ниццу Павел приехал на пару дней из Канн, где участвовал в международной выставке космических технологий как представитель СМИ.

Правда, как мужчина, он у меня непреодолимого интереса не вызвал. Я видела, что нравлюсь ему, но еще за столом мы как бы случайно соприкоснулись руками, и это меня не зажгло.

Мужчин, которым предстояло сыграть важную роль в моей жизни, я всегда узнавала мгновенно и безошибочно.

Не знаю, так ли это происходит у других. Достаточно мне было впервые увидеть своего мужчину – неважно, сидел ли он с друзьями за столиком кафе, стоял в толпе зрителей на уличном концерте или шел мне навстречу по пустому коридору редакции, – и мой внутренний голос отчетливо и уверенно произносил: «Это мое!» И мужчина становился героем моего романа едва ли не прежде, чем успевал меня заметить. Последующие действия по максимальному сближению имели характер более или менее затянутой формальности. И от меня, и от него мало что зависело: мы неизбежно должны были принадлежать друг другу. Как будто так решил, не спросясь нас, кто-то другой, непререкаемо авторитетный – может, бог на небе, может, организованное мироздание. Да хоть инопланетяне! Или просто – судьба. Я никогда не пыталась решительно спорить со сценаристом гораздо более именитым и изобретательным, чем я сама.

А в случае с Андреем все было еще яснее и определеннее. Мы просто встретились вглядами, и этого оказалось достаточно, чтобы моментально возникли взаимное желание, понимание дальнейшего развития событий и полное со всем предстоящим согласие. Так быстро: ресницы вверх, трехсекундное погружение в зеркало незнакомой дотоле души, ресницы вниз – и мы уже не чужие. Может быть, именно это называют любовью с первого взгляда? Хотя, честно говоря, что-то вроде любви между нами возникло много позже, уже после того, как мы на практике выяснили, что образуем гармоничную пару в постели. Или это чувство возникло только у меня? Я бываю такой глупой, когда влюблена!

Я вспомнила об Андрее и с сожалением вздохнула, а Павел, по-видимому, решил, что я расчувствовалась под воздействием его нежных взглядов и комплиментов. Он явно обнадежился и особенно оживился, узнав, что я остановилась в отеле, который мы видели из окна. Наверное, подумал: раз моя постель так близко, буквально в двух шагах, то добраться до нее можно легко и быстро.

Поступившее за кофе с ликером предложение Павла сменить обстановку на более уютную и интимную прозвучало вполне недвусмысленно, хотя мой кавалер и попытался выглядеть безупречным джентльменом, пообещав:

– Дорогая, если вы пригласите меня к себе в гости, я буду держать себя в рамках приличий.

При этом, думаю, мы оба понимали, что любые ограничения – понятие относительное. Как, впрочем, и приличия.

К примеру, в нашем культурном обществе не принято честно и прямо вызывать мужчину на сексуальный поединок. Приличным считается, например, пригласить его в гости, чтобы вернуть одолженную и уже прочитанную книжку или же ознакомиться с дедушкиной коллекцией курительных трубок. Скучно, смутно и не всегда результативно…

Вот у аборигентов с острова Якута в Папуа – Новая Гвинея – совсем другое дело! Там девушка открыто демонстрирует интерес к понравившемуся юноше, прилюдно набрасываясь на избранника с острым ножом из бамбука или ракушки. И парень радостно принимает раны, поскольку девичья ярость при нападении считается гарантией жгучего любовного темперамента. А в Танзании жаждущая ласки женщина попросту ворует у избранника обувь и мотыгу – самое дорогое. Мужчина обязательно за ними придет! И уж непременно сделает то, чего ждет от него женщина с мотыгой, – в Танзании на этот счет очень строгий кодекс чести джентльмена.

Но я у Павла никаких ценностей не одалживала, а потому не обязана проявлять гостеприимство. Заканчивая ужин, я еще не решила, будет ли наше случайное знакомство иметь логическое продолжение. Вполне вероятно, что обида на Андрея и мелкое женское тщеславие сподвигли бы меня на сомнительный подвиг – увеличение числа добытых мною мужских скальпов, однако случилось нечто изменившее мои безнравственные планы.

В дверях ресторана я столкнулась с юношей, который хотел войти, когда я выходила. Наверное, он поздно увидел меня: в черном плаще и с распущеными темными волосами я отнюдь не бросалась в глаза в полумраке подъезда. Я же как раз обернулась к Павлу, который рассказывал что-то смешное, и налетела на парня, как на столб, ударив его в грудь плечом. У него в руках была свернутая в трубочку газета, которая упала на пол.

– Пардон! – Мы с ним сказали это одновременно, присели и потянулись за упавшей газетой.

Наши руки соприкоснулись, и я ощутила легкий электрический удар. Юноша вздрогнул, поднял голову, и мы встретились взглядами.

Глаза у него были светлые, лучистые – а какого именно цвета, я не поняла. Не разглядела, потому что почти ослепла. В искристой темноте, в тишине, нарушаемой лишь участившимся стуком моего сердца, я ощутила его запах и почувствовала головокружение.

– Мое! – решительно сказал внутренний голос, и я тихо застонала, потому что не ждала прихода новой великой любви так быстро.

Я вообще не ждала и не желала никакой новой любви! Мне нужно было время, чтобы зарастить сердечную рану, укрепить расшатанные нервы и вымарать из памяти весь прошлый год.

Я всегда так делаю – основательно забываю своих «бывших». То есть хронология событий, связанных с очередным экс-любимым, в моей личной летописи сохраняется в точности и неприкосновенности. А вот переживания, которые придавали былому значительность, уходят, и от масштабных полотен остаются маленькие картинки, не производящие серьезного впечатления. Это моя персональная психотерапия и одновременно способ субъективно убавить себе лет: минус целый год – и я сразу же становлюсь на триста шестьдесят пять дней моложе!

– Пардон! – повторил юноша, и я очнулась.

Даже голос у него был такой… Как сказать? Чарующий!