Эпилог 1

Хартли

Канун Нового года

Я ухмыляюсь, обнимая свою великолепную молодую жену, оглядывая гостиную моих родителей. Их рождественская ёлка всё ещё стоит в углу у камина, мерцая огнями, а каминную полку обвивают вечнозелёные гирлянды.

У моих родителей на ней выстроились семейные фотографии в рамках с прошлых рождественских праздников. Но держу пари, семейное фото этого года будет установлено высоко, прямо по центру. Я целую Хэтти в губы, зная, что моей жене это понравится, она нуждается в семье больше, чем кто-либо другой, потеряв всех, кого любила, прежде чем приехать сюда, в Снежную Долину.

— Не могу поверить, что у меня шесть невесток, — говорит моя мама, прежде чем сделать глоток шампанского. — И разве все они не кажутся такими милыми? — спрашивает она моего папу. — И идеально подходят каждому из мальчиков, — мой папа затаскивает мою маму под омелу и целует её.

Все мы, пары, хлопаем в ладоши и кричим, смеясь, а мой брат Мэтт постукивает ножом по бокалу с шампанским.

— Я хотел бы произнести тост, — говорит он. — Сегодня мы с пятью моими братьями подписали бумаги и официально приобрели Снежную Долину, сохранив её от корпорации «Титан». И хотя это повод для празднования, я думаю, что настоящий герой этого Рождества — наша мама. Спасибо тебе, мама, за то, что ты была достаточно сумасшедшей, чтобы поверить в то, что твои сыновья найдут любовь в наименее вероятном месте.

— За маму! — говорят все дети, поднимая бокалы.

— Прекратите, — говорит мама, вытирая глаза. — Вы заставляете меня плакать.

Дженна, новая жена Мэтта, смеётся.

— Если это заставляет тебя плакать, подожди, пока не узнаешь, о чём говорили твои мальчики весь вечер.

— О чём? — спрашивает она, оглядывая комнату и видя свою прекрасную семью.

— Мы все делаем ставки, — говорю я с улыбкой, переплетая пальцы с Хэтти. Умираю от желания убраться к чёртовой матери из родительского дома и вернуть домой свою жену. Единственное. Я хочу выиграть это грёбаное пари.

— Ставки? — мамины глаза расширяются, как будто в панике.

— Ты доведёшь свою маму до панической атаки, — говорит Габриэлла, жена Спенсера. — Не волнуйся, Джой, это хорошая ставка.

И Габриэлла права — ставка хороша. Это пари на то, кто подарит нашим родителям первых внуков.

Мои родители попросили нас всех сделать семейную фотографию — я был прав насчёт её желания сделать такую, и я рад, что её безумный план сработал и все мои братья кажутся по-настоящему счастливыми. Хотя, возможно, я предвзято отношусь к своему мышлению, полагая, что я счастливее всех.

Хэтти тянет меня по коридору.

— Итак, мы можем скоро уйти? — спрашивает она, облизывая нижнюю губу.

— Ты хочешь уйти? Я подумал, что тебе понравится бывать на семейных сборищах.

Мы женаты почти месяц, и я не могу быть счастливее. Хэтти — это всё, чего я никогда не знал, что мне было нужно. Весёлая, очаровательная, сексуальная. Она раскрывает во мне всё лучшее, и я хочу быть её защитником, её надёжным убежищем. Её мужчиной.

— Мне действительно нравится быть здесь, но все эти разговоры о пари настроили меня на что-то другое… — в глазах моей жены появляется искорка, перед которой я не могу устоять. — Мне интересно, где находиться твоя детская комната? — спрашивает она.

Я хихикаю, идя впереди. Мы поднимаемся по лестнице в мою спальню на чердаке, и как только мы входим в дверь, я крепко запираю её.

— Ничего себе, неплохую систему безопасности ты здесь установил, — говорит она со смехом.

— У меня куча братьев, и я хотел иметь своё личное логово, — отвечаю я, потянувшись к молнии на спине её праздничного платья.

— Значит, ты мог развлекать всех этих девочек в старшей школе Снежной Долины?

— Это было десятилетие идиотских поступков, теперь я это понимаю, — говорю я ей. — Прости меня?

— Это привело тебя ко мне, так что да, я согласна. — Она улыбается, позволяя своему платью упасть. — И я благодарена за логово и охрану — потому что это означает, что мы можем улизнуть во время семейных посиделок. И попытаться выиграть ставки.

Я ухмыляюсь, притягивая свою невесту ближе.

— Я благодарен за тебя. За твою улыбку, твой смех, а также… — я опускаюсь на колени, целуя её грудь, затем живот, опускаясь на пол. — И твою киску. Чёрт, Хэтти, ты само совершенство.

Я покрываю поцелуями её сладость, пока она не превращается в хихикающее месиво, нуждающееся в кровати для равновесия. Когда она ложится на спину, я раздвигаю её колени, провожу языком вверх и вниз по её щёлочке, вылизывая свою любовь так, как она того заслуживает.

— Давай, я люблю тебя, — говорю я ей. — Так чертовски сильно.

— Я люблю тебя ещё больше, — она притягивает меня к кровати, расстёгивает молнию на моих джинсах, обхватывает мой член, гладит меня. — Я так сильно люблю тебя, Хартли.

— В этом нет никаких сомнений, мы семья, — молвлю я ей.

Слёзы наполняют её глаза, когда я прижимаюсь к ней, наполняя её своим твёрдым членом, нуждаясь в её плотном тепле, обёрнутом вокруг меня, жаждая её сочной сладости на моём стержне.

— Мы семья, ты и я, — шепчет она.

— И я чувствую себя полноценным с тобой, — говорю я ей.

Эпилог 2

Хэтти

Пять лет спустя

Моя четырёхлетняя дочь Амелия сидит у меня на коленях, внимательно перелистывая страницы. Это её детский альбом, и, поскольку сегодня её день рождения, она хочет вспомнить, когда была такой крошечной на руках у родителей.

Мы сидим перед дровяной печью в той же бревенчатой хижине, в которую я вошла в первый день знакомства с Хартли.

Тогда моему сердцу ещё многое предстояло исцелить, и я нервничала и боялась… И сейчас я улыбаюсь, вспоминая своё первое впечатление о Хартли. Он был красивее, чем я себе представляла, но и немного грубее, чем я мечтала.

Оказывается, ему просто нужно было опустить стену и впустить меня, и мне пришлось сделать то же самое.

— На бабушке Джой был рождественский свитер! — говорит Амелия с улыбкой, указывая на фотографию, на которой мать Хартли впервые держит её на руках в больнице.

— Конечно, был, — говорю я с улыбкой. — Это было первого декабря.

Верно. Наша маленькая девочка родилась первого декабря, через год после того, как мы познакомились. На один день меньше, чем через год после того, как мы сказали «да».

Хартли присоединяется к нам в гостиной с подносом горячего какао, посыпанного маршмеллоу.

— Это для именинницы, — говорит он, присоединяясь к нам на полу.