Когда пришла эта новость, измученные Ирена и Ирка сидели в своей конторе46. Все плакали и обнимались. Германия и Советский Союз поделили Польшу между собой, словно добычу. Еще до того, как начались бомбардировки, страны заключили секретное соглашение. При разделе Польши главный приз, столица, отошел Германии, провозгласившей ее частью генерал-губернаторства, и сейчас германские войска маршировали по городу.

Станет ли Варшава вновь домом для их мужей, отцов, сыновей и братьев? Да и куда они вернутся? Семьи на тлеющих руинах города задавали себе тысячи этих и подобных им страшных вопросов. При бомбардировке Варшавы погибло около сорока тысяч человек47. Военные потери Польши были еще более устрашающими. Около 70 000 человек погибло и 630 000 военнопленных уже переправляли в Германию и Советский Союз. Немцы не собирались позволить молодым полякам вернуться домой, где те стали бы сражаться с оккупантами, организовав вооруженную борьбу за освобождение родины. Среди тех, кто попал в плен, был и Митек. Мы молимся за твоего мужа, – обнадеживали ее женщины. «Молитесь за Митека, да». Но про себя Ирена добавляла и беззвучную горячую мольбу за Адама.

Удивительно, но Сопротивление в Польше зародилось сразу же с началом оккупации. Это было настоящее чудо, или так казалось Ирене, видевшей, как оно крепнет у нее на глазах. В следующие несколько недель слухи о Сопротивлении распространились по всей Варшаве. Среди завоеванных Германией стран Польша стала исключением по нескольким причинам. Основной была та, что организованное и целенаправленное партизанское движение появилось здесь почти незамедлительно, а возглавляли его пожилые люди, члены еврейских общин и огромное число смелых женщин всех возрастов. Некоторыми из самых выдающихся были одновременно и самые юные. Но Ирена и, на удивление, Адам тоже были среди них. Для него возвращение в павшую Варшаву было болезненно-радостным. Пусть на фронте они потерпели поражение, но по всему городу молодые люди были настроены продолжать борьбу с немцами. Сопротивление стало главной причиной того, почему Польша подверглась таким жестоким репрессиям.

В стране формировалось целое подпольное государство [5]. Сначала польское правительство в изгнании создало свою штаб-квартиру в Париже. Затем эвакуировалось в Лондон, откуда оказывало финансовую и материально-техническую поддержку «домашним» отделениям. Как обычно, главная проблема состояла в том, чтобы заставить работать эти механизмы помощи в атмосфере неугасающих политических баталий.

Результатом раздоров – а Польша и до войны не отличалась политическим единством – стало то, что основные усилия по организации Сопротивления пошли по привычным партийным линиям. Эти бесконечные ссоры в значительной степени были следствием бурной истории страны и долгой борьбы за независимость. Только к концу Первой мировой войны, спустя почти столетие иностранного господства, «польское» государство было создано вновь, во второй раз в своей истории. Но на восточных границах, на Украине, ситуация по-прежнему оставалась напряженной, поскольку на эти земли давно претендовал бдительный сосед – Советская Россия. У соседа на западе, Германии, были свои имперские амбиции. Таким образом, безнадежно зажатая в тиски между крайне левым и управляемым большевиками Советским Союзом – вокруг которого ходили самые дикие слухи о мировом еврейском заговоре – и зарождающимся крайне правым национализмом и протофашизмом на западных границах – в 1920-х и 1930-х польская политика походила на двуликого Януса. Какое из этих зол было меньшим, крайне правое или крайне левое? Вопрос оставался без ответа, и в такой ситуации люди склонялись к прежним политическим альянсам.

Атмосфера на тайных собраниях польских социалистов, которые Ирена и Адам посещали той осенью, была взволнованной, но решительной. Большинство молодых людей в городе сейчас составляли евреи, и Ирена была бесконечно рада, когда Адам и ее друг-адвокат нашли способ благополучно вернуться в Варшаву. Жителей города – не только евреев – систематически отправляли в трудовые лагеря и лагеря для военнопленных, чтобы поддерживать на плаву огромную нацистскую военную машину. Плененный Митек теперь находился за колючей проволокой где-то в Германии. Однако евреи вроде Адама и Йозефа в глазах фашистского руководства особой ценности не представляли. Повинуясь извращенной логике антисемитизма, высшие немецкие функционеры в Берлине не могли решить, что делать с «еврейским вопросом». Если Адам и Йозеф были не людьми, а отбросами, почти животными, как солдаты опасности они не представляли. Поэтому и в лагеря для военнопленных отправлять их не было смысла. Но вместе с тем немцы не желали жить среди тех, кого считали вырожденцами, и проблему нужно было как-то решать. Они задумали превратить Польшу в своего рода свалку для евреев со всей Европы. Пока нацисты прикидывали, как эффективнее организовать принудительное массовое переселение, в Варшаве больше сотни тысяч молодых евреев, в числе которых был и Адам, пока оставались на свободе48.

В такой ситуации был не только Адам. Йозеф, Ева и Ала, обнаружив себя без дела, быстро стали частыми гостями подпольных встреч. Поначалу, в октябре 1939 года, необходимость скрываться, произносить кодовые слова на пороге подвалов, полутемных тайных квартир или в задних комнатах магазинов, а также теплый дух товарищества и оптимизма воодушевляли Ирену. В конце концов ей было хорошо оттого, что Адам вновь был рядом. Война скоро закончится, вот увидите, – уверенно повторяли все. – А пока этого не случилось, может быть, под немцами будет не так уж плохо. У Ирены тоже теплилась такая надежда. Однако доказательства обратного не заставили себя долго ждать.

Гестапо вскоре принялось преследовать тех, кого считало опасными, – к ним, несомненно, относилась и Ирена с друзьями. Внезапный шум снаружи мог заставить всю группу тут же вскочить на ноги. Жесткий деревянный стул под ней скрипел, пока Ирена пыталась устроиться поудобнее во время речей, которые даже война не сделала менее острыми, а Адам все время украдкой поглядывал на дверь, с тоской думая о сигаретах, забытых в кармане пальто. Руководство партии объявило, что первым делом нужно оказать экстренную помощь тем товарищам и активистам, которые вынуждены скрываться от тайной полиции. Все они после начала оккупации сразу ушли в подполье, и среди них оказались очень важные люди, включая почти всех их бывших профессоров. Партии нужны были связные для поддержания контакта с ними и передачи денег. Миссия была опасной, ее риск никак не следовало недооценивать. Сердце Ирены забилось сильнее. Разумеется, она должна помочь!49 Она вызвалась добровольцем, Адам в этот момент улыбнулся, и Ирена почувствовала к нему удивительную нежность.

Когда Варшава сдалась, профессора предусмотрительно решили скрыться – и не только потому, что были евреями. В 1939 году Варшава была одним из самых динамичных и мультикультурных, как сказали бы сейчас, городов мира. Здесь проживало порядка миллиона человек, чуть более трети из них составляли евреи. Остальную часть городского населения представляли в основном этнические поляки. Немцы считали поляков, как и прочих славян, низшей расой по отношению к арийцам, определяя их вместе с еврейскими соседями как унтерменшей, или «недолюдей». Хотя жителям Варшавы, конечно, не выдавали копии немецкого приказа о полном уничтожении польской культуры, подобные намерения оккупантов не были тайной ни для кого в социалистической партии или на тайных встречах, которые посещала Ирена. Для завершения культурной аннигиляции страны первоочередной задачей для захватчиков стало устранение интеллектуалов.