– Оставляй здесь сумку и обувь, – сказала Мэгги, указывая на полку под аккуратной вешалкой. – У тебя нет пальто, девочка?

– Нет, – Бонни никак не могла сдержать дрожь.

– Ну входи же, согрейся, – расстроенно произнесла Мэгги.

Под взглядами детей Бонни сняла кроссовки. Она видела, что дети и Мэгги ходят босиком, но, в отличие от Бонни, ноги у них были чистыми.

– Простите, – смущенно пробормотала она. – Пришлось ночевать на улице.

Мэгги печально вздохнула.

– Сюда, – сказала она и повела Бонни в аккуратную гостиную.

Мэгги увидела толстый розоватый ковер, фарфоровые статуэтки на полках, семейные фотографии в рамках. В доме было тепло и уютно. Настоящий дом, какого она никогда не знала.

– Значит, сестра послала тебя ко мне? – спросила Мэгги, ставя корзинку на пол и откидывая одеяльце, чтобы разглядеть Люси. Дети тоже с интересом заглянули в корзинку.

– Вроде того, – ответила Бонни. – Мне некуда было идти, и она предложила поехать к вам.

– Мать не позвала тебя домой?

– Нет.

– Ну хорошо. Давай сначала разберемся с твоей дочкой, а потом уж займемся тобой. Как ее зовут?

– Люси.

– Когда она ела в последний раз?

Мэгги видела, что Люси яростно сосет свой кулачок.

– Около двенадцати. Думаю, она уже проголодалась.

– Конечно! Бедная малютка! Это было шесть часов назад. Ребенок не может столько обходиться без еды. Сколько ей?

– Чуть больше шести месяцев.

– Все хорошо, лапа, – проворковала Мэгги, качая Люси на руках. – Сейчас мы тебя накормим и уложим.

Детям она приказала:

– Поднимитесь наверх и позовите сестру. Скажите Лайзе, что она мне нужна – пусть присмотрит за ужином. И сейчас же, а не тогда, когда ей будет удобно.

Дети бросились исполнять поручение. Бонни поняла, что они привыкли слушаться мать, а Мэгги привыкла, что ее слушаются. И хотя Мэгги говорила жестко, Бонни чувствовала, что она очень заботливый и любящий человек. Она была настолько не похожа на ее мать, что трудно было поверить, что они – сестры.

Шаги детей затихли наверху, потом послышались их крики:

– Эй, Лайза! Мама тебя зовет! Угадай, зачем?!

Бонни неловко устроилась на краю дивана. Мэгги посмотрела на нее и улыбнулась:

– Расслабься, девочка. Потом расскажешь, что с тобой случилось. А пока что нам нужно покормить и вымыть малышку. Она больна? Я чувствую запах рвоты…

– Она болела, но я дала ей лекарство из аптеки.

– Ты не показывала ее врачу?

– Нет. Рвота прекратилась.

– Что она ест? – спросила Мэгги, вытаскивая из корзинки пустую бутылочку.

– Молоко, йогурт, мягкую пищу…

Мэгги не стала говорить, что она думает…

– Хорошо, начнем с бутылочки молока, а потом искупаем ее. А когда она привыкнет, устроим ей ужин. Нужно постирать ее одежду и одеяльце.

– В сумке есть ее одежда, – сказала Бонни, радуясь, что Мэгги знает, как им помочь.

На лестнице раздались шаги, и снова появились дети. Теперь с ними была девочка-подросток в легинсах и красивой тунике. Она посмотрела на Бонни, перевела взгляд на Люси на руках матери.

– Лайза, это Бонни, – сказала Мэгги. – Дочь моей сестры, твоя двоюродная сестра. Помоги мне с ужином, пока я разберусь с этой малышкой.

Бонни показалось, что на лице Лайзы мелькнула обида, но она кивнула и направилась на кухню.

– Подержи малышку, а я приготовлю ей бутылочку, – сказала Мэгги, передавая Бонни девочку.

Она взяла бутылочку, которую стоило бы как следует вымыть, и исчезла на кухне. Дети остались и с интересом смотрели на Бонни.

– Ты будешь спать здесь? – спросил мальчик.

– Не знаю, – пожала плечами Бонни.

– У тебя нет дома? – спросила девочка.

Бонни покачала головой и перевела взгляд на Люси. Малышка сосредоточенно сосала свой кулачок.

– Как это? – поразился мальчик. – Как это – у тебя нет дома, мамы и папы?

– Просто нет – и все.

Любопытство детей мучило Бонни. Она слышала приглушенные голоса, доносившиеся с кухни, и надеялась, что Мэгги скоро появится. Уверенность детей пугала ее. С Мэгги она чувствовала себя в безопасности. Люси вот-вот начнет плакать – и это беспокоило Бонни еще больше.

Мэгги на кухне тщательно вымыла грязную бутылочку горячей водой.

– Неудивительно, что малышку тошнит, – сказала она, третий раз оттирая ободок бутылочки губкой.

Молоко подогревалось на плите. За ним следила Лайза, одновременно мешая что-то на сковородке.

– Она останется у нас? – спросила Лайза, глядя на мать.

– Сегодня точно, – кивнула Мэгги. – Уже поздно и холодно. Ей нельзя уходить с ребенком. Им некуда идти.

– Ты положишь ее на кровать Бетт? – Лайза стукнула ложкой по краю сковородки, чтобы стряхнуть овощи, потом положила ее на кухонный стол.

– Да, только сегодня.

Лайза понимала, что жаловаться бесполезно. Мать решила, что Бонни будет спать на кровати старшей дочери, пока та в университете.

– А девочка? Она тоже будет спать со мной?

– Придется, пока я не придумаю, как быть.

Мэгги перелила теплое молоко в чистую бутылочку и понесла в гостиную, где Бонни стала кормить Люси. Сама же она поднялась наверх, чтобы приготовить спальню.

* * *

Вечером, когда Люси была накормлена, переодета и уложена, вся семья собралась за ужином. Мэгги долго говорила с Бонни, и ей стало ясно, что нет смысла звонить сестре, поскольку та не может и не хочет помогать собственной дочери. И Мэгги приняла ответственность на себя, хотя сразу же дала понять, что Бонни остается в ее доме лишь на время, пока не найдет себе жилье. Судя по документам социальной службы, Бонни и Люси прожили у Мэгги два месяца. Это было лучшее время в жизни Бонни – она впервые жила в настоящей, любящей семье, с женщиной, которая по-настоящему заботилась о ней.

Каждый вечер, когда муж Мэгги, Леон, возвращался с работы, вся семья собиралась за большим круглым столом, застланным безупречно чистой скатертью. Столовые приборы сверкали. Ужин был главным событием дня. Все болтали и смеялись, рассказывали новости, обсуждали события дня. Бонни никогда прежде ничего подобного не видела. Поначалу она чувствовала себя неловко. Эта шумная семья ее пугала. Она ела молча. Но со временем и Бонни начала оттаивать. Она стала присоединяться к разговору, хотя ей почти нечего было сказать. Больше всего говорил Леон, он оказался отличным рассказчиком. Бонни нравилось его слушать. Он был настоящим отцом, совершенно не похожим на тех мужчин, которых приводила домой мать. Леон вырос в большой семье с Ямайки и привык к тому, что дома постоянно гостят родственники. Поэтому пребывание Бонни и Люси его не тревожило. Он работал механиком в автобусном парке, чинил и обслуживал муниципальные автобусы. Мэгги была домохозяйкой, но подрабатывала в местном детском саду – управляла кухней и следила за обедами. Лайза очень скоро забыла свою обиду и перестала жаловаться на тесноту и необходимость делить комнату с кем-то. Ей нравилось ухаживать за Люси. А девочка, оказавшись в тепле и сытости, почти не плакала по ночам. Семья тети казалась Бонни идеальной – как те, что в Рождество показывают по телевизору. Она мечтала бы остаться здесь навсегда.