Сергей Савостин кричал от боли и, видимо, не мог унять своего крика. Это было непростым испытанием для Якубова, казалось бы, много повидавшего в своей жизни. Такого поворота событий трудно было ожидать. Почти раздавленный пилот и такой же механик. А он, штурман экипажа, со сломанной рукой, зажатый в кабине, должен был что-то делать. Когда еще подоспеет помощь… Это же пустыня! Все решали секунды.

В. Чагин еще в кабине

Семен Семенович невероятным усилием воли вытащил свое тело из кабины. Теперь он был вверху и стал вытаскивать оставшейся целой рукой здоровенного Савостина. Другая рука мешалась. Сознание куда-то ускользало, но он заставлял его возвращаться и продолжал вытаскивать механика.

Время порой сжимается, вмещая в себя огромный поток событий, но только для тех, кто дело делает!

Вдруг зашумели машины. Пришла помощь. Якубова, а затем Савостина сняли с искореженного «КамАЗа» гонщики из других российских экипажей, одолевавшие Сахару на знаменитых нероссийских внедорожниках. Вскоре прилетели вертолеты «Скорой помощи». Мир тесен. Даже в Сахаре! Володю Чагина вытащили последним. Для этого надо было поставить останки «КамАЗа» на колеса и отогнуть дугу безопасности, зажавшую его тело. Чагина и Савостина забрал вертолет, а Семен Семенович остался с разбитой машиной… Надо было разобрать машину и отправить все, что от нее осталось, в Россию. Иначе «подметальщики» (местные мародеры) к утру все растащат. Наступила ночь. Развели костер. Якубов присел на какую-то кочку. Только теперь его дух вернулся в тело, и он почувствовал страшную усталость… Спустя какое-то время его, потерявшего сознание, ребята, оставшиеся в пустыне, «оторвали» от земли и бережно уложили на брезентовый тент… Самостоятельно встать он уже не мог. Потом были проводы останков машины в порт, другие бытовые проблемы. Савостина и Чагина увезли сначала в клинику на Канарские острова, а затем в Берлин, где Семен Семенович присоединился к экипажу. Немецкий врач, осматривавший Якубова, был потрясен. Когда пострадавший, наконец, снял рубашку, оказалось, что большая часть его тела представляла собой огромную гематому. Да еще и рука была сломана! Все описанные происшествия уместились всего в 2 дня. Время порой сжимается, вмещая в себя огромный поток событий, но только для тех, кто дело делает!

С. Савостин после извлечения из разбитой машины

Как ни парадоксально, но я предчувствовал эту аварию за день до того, как она произошла. Володя вел машину на пределе своих и ее возможностей. В тот раз у него был самый серьезный соперник за последние годы – голландец Стесси. Он не давал Чагину ни минуты передышки. Еще бы! Его машина была почти на тонну легче, что, естественно, делало ее более скоростной. На «прямиках» Стесси уезжал от Чагина, но Володе полностью удавалось реализовать свое преимущество в умелом вождении на сложных участках.

Предыдущий этап закончился травмой руки Якубова. Машина на большой скорости попала в яму, а так как Семен Семенович держался за ручку штурмана только одной рукой, то не успел, видимо, сконцентрироваться и свободной рукой, в которой всегда держал «легенду», буквально воткнулся в переднюю панель. Они доехали. Я внимательно изучил его травму, которая была похожа на перелом костей запястья, но успокоил его, а также руководителей команды, которые всегда встречали экипаж на финише. Я сказал, что это растяжение мышц кисти, и наложил на поврежденный участок тугую повязку с холодным компрессом. Слово «перелом» означало бы уход с гонки, которая только началась. Рука все-таки держала. Но, помимо травмы руки, Семен Семенович получил в нагрузку и ушиб шейного отдела позвоночника, а также незначительное сотрясение мозга. Я посоветовался с ним по этому вопросу, но он сказал, что доедет. Экипаж шел «на зубах». В таких ситуациях любой незначительный промах мог привести к самым непредвиденным последствиям. Поэтому я ждал…

Вспоминаю еще один случай из практики «Дакара». Ко мне за помощью обращались также водители внедорожников и мотоциклисты. Вадим Притуляк, мотоциклист из Казахстана, еще в Москве приходил ко мне по поводу реабилитации руки. У него был вывих лучевой кости, и он перенес операцию по вправлению этой кости в лучезапястный сустав. Но вправили кость не до конца, а он хотел участвовать в «Дакаре». Вадим тоже мужественный человек. Он выполнил жесткий комплекс специальных силовых упражнений, которые помогли мобилизовать руку. После этого, несмотря на мои сомнения, он все-таки поехал на гонку. Я ему порекомендовал после каждого этапа находить возможность подтягиваться на больной руке и накладывать холодный компресс. Это упражнение частично помогало вправлять лучевую кость на место. Конечно, он ехал, превозмогая страшные боли, и все-таки сошел с трассы за три этапа до финиша. Хотя и то, что он сделал, было подвигом.

Жизнь намного длинней, чем кажется, и она по-настоящему начинается только тогда, когда кончается здоровье.

Жизнь намного длинней, чем кажется, и она по-настоящему начинается только тогда, когда кончается здоровье. Для здорового человека она пролетает, а для больного – тянется. И вот тогда, когда она – жизнь – мучительно тянется, начинаешь понимать, что такое здоровье! Все травмы напоминают о себе – особенно людям, которые не следят за собой. Посттравматические боли резко снижают жизненную энергию и укорачивают жизнь. Но так устроена психика человека, что чем больше он живет, тем больше жить хочется. А жить нечем. Поэтому надо беречь себя, свою жизненную энергию. А призы и медали? Да будут они еще. В следующий раз.

Я приподнял нижний край палатки с противоположной стороны от основного входа, над которым красовался красный крест медицинского лазарета «Дакара», проник внутрь и нашел кровать, на которой должен был находиться Сергей Савостин. Он лежал застегнутый до подбородка в иммобилизационный чехол, в котором обычно транспортируют людей, получивших травму или перелом позвоночника. Воспользовавшись людской суетой в «фойе» этого передвижного лазарета, я осторожно прокрался к нему и присел у изголовья кровати, стараясь не привлекать к себе внимания посторонних. Глаза его излучали какую-то безысходность, а губы были сухими и потрескавшимися. Он старался облизывать их, но получалось плохо, так как язык также был сухим и шершавым. «Как дела, Сережа?» – спросил я его. Он радостно вскинул ресницы и так же тихо вскрикнул: «Доктор? Ты? Дай попить!» «Что, не разрешают?» – спросил я. Он согласно кивнул. Мысленно ругнувшись, я достал фляжку с водой и прислонил к его губам, приподняв голову. Он сделал несколько жадных глотков, и я почувствовал удовлетворение в моментально расслабившемся теле Сергея. Засунув фляжку ему под руку, я напомнил ему о необходимости питья маленькими глотками.

Буквально несколько минут назад я пытался объясниться с врачом лазарета – хрупкой француженкой с высокомерно вздернутым подбородком, на предмет возможности осмотра Сергея Савостина – механика ведущего экипажа команды «КамАЗ-Мастер», получившего тяжелейшую травму позвоночника в результате аварии Чагина. Но разговор не получился. Вернее, он прошел на уровне: «Да кто ты такой?» Признаться, я впервые столкнулся с подобным хамством коллеги, как мне казалось, по цеху. Видимо, в моих глазах промелькнуло что-то для нее подозрительное, поэтому откуда-то изнутри лазарета тут же вынырнули два санитара (а может быть, врача). Они как-то нависли над француженкой, прикрывая ее своими узкими плечами.