клеткой тела. Мокрые трусики натирали кожу, от неудобного положения болели запястья. Всей кожей, я ощущала липкий взгляд кого-то по ту сторону следящих чар. Но я была выше этого… Я лучший ликвидатор МВД и просто так не сдамся!

Что происходило снаружи я не знала, а единственное отчётливое воспоминание было связано с матерью и со странным разговором. Когда я очнулась, то уже находилась в клетке. Мужик, прыгнувший за мной с пятнадцатого этажа, каким-то невероятным чудом смог переписать код перемещения прямо в воздухе. Или я просто слишком хорошего мнения об их низушки и у мужика с собой был артефакт, позволяющий сбивать наши частоты, что послужило спусковым крючком для перекодировки конечной точки перемещения.

Я про себя отсчитывала условное время, сверяясь со своими внутренними потребностями организма. Вторые сутки подходили к концу, а ничего не происходило. По крайней мере мне так казалось. Ибо перед тем, как события в очередной раз начали развиваться стремительным образом, моя интуиция буквально взвыла, подобно сирене, объявляющей общий сбор по тревоге класса «SS+Pro», что было уже само по себе из ряда вон выходящим событием. Когда я уже понадеялась на скорое освобождение, если верить дурному ведения, начался настоящий ад. По крайней мере мой личный. Тёмный, унизительный, болезненный, грязный и до смешного понятный мне, как военному.

Когда же на излёте вторых суток в мою камеру вошли двое, я узнала их практически мгновенно. Голоса и безумный оскал того, который крутил в пальцах нож. Они смотрели на меня, как на жертву. Несчастную, мёртвую и покорную… Раздев меня до белья, они нагло осмотрели со всех сторон и не отказали себе в удовольствие помацать за грудь. Отстранённо, краем сознания я слышала хохот, чувствовала прикосновения там, где не должны были находиться руки этих мерзких уродов. Но я могла лишь глубже проваливаться в прострацию. Так как учили в Академии, так как было на курсах. Я все это сдавала и знала. Я лучшая в своём деле!

Мне лезли в голову, пытались задавить морально. Проверяли воспоминания и не находили того, что им было нужно. Любой уважающий себя агент, прекрасно понимал, что, раскрыв врагу нужные сведения, он обрекал себя на гибель. Пака они наблюдали в моей памяти лишь постельные кувыркания или нудящего напарника, я была им нужна. Даже если для этого им предстояло переворошить все в моей голове, они послушно готовы были терпеть сутками напролёт, лишь бы сломать.

Мы отчётливо понимали, что эта игра на троих. И завершится она лишь тогда, когда я окончательно сдамся. Но они продолжали пытки. Били по щекам, спрашивая одно и то же. Поливали ледяной водой. Подключали к телу импульсные камни малой мощности. Били в живот, по ногам, не трогали только лицо и шею. Что уже меня настораживало. Но в судорожном бреду, в своём искусственно созданном мирке, я раз за разом вспоминала страусиные перья и покорно замолчавшую мать.

— Что он тебе передал? — особо сильный удар пришёлся по печени и я закашлялась кровью. — Говори сука, пока ещё можешь!

Сколько бы я ни отвечала, что катиться они могу в бездну к демонам, парни продолжали упорствовать в своём желание, добиться от меня правды. И в моменты коротких передышек, когда они выходили покурить, я лихорадочно перебирала в памяти, что именно они от меня хотят. И кроме пронзающей болью груди, ничего на ум не приходило. Но я была практически голая, не считая двух мокрых кусков ткани. И раз они ничего не видели на ней, значит рассказывать об этом бесполезно. Могут только ещё сильнее обозлиться и начать бить всерьёз.

Сколько прошло времени перед тем, как они взялись за меня всерьёз, я не знала. Точнее уже не понимала, как тут разделяется час на минуты или, они превращались в бесконечные часы. Но моим мучителям вскоре надоело строить из себя благородных рыцарей. Тот, который прыгнул за мной, начал курить мне прямо в лицо, заставляя дышать дурманящим дымом. И тогда я отчётливо поняла, почему он прыгнул за мной. Под такой убойной дозой наркотика, расстаться с жизнью не такая уж великая задачка. Ещё удивительно, как он при такой концентрации мог связно говорить.

Наркотик проникал в лёгкие, оседал на них липковатой горечью в горле и привкусом жжёной карамели на языке. Чтобы вызывать вечное желание… И я медленно плыла… Видела, каких лица раскрашиваются разноцветными пятнами, как между ног начинает печь от желания. Как в голове не остаётся ничего, кроме грязного, пошлого желания немедленно отдаться тому, кто возьмёт. А может и обоим сразу. Черт с ним, лишь бы этот чёртов зуд исчез, и они довели меня, до мокрого возбуждения, когда по ногам текла бы не вода, а их сперма, перемешенная с моей смазкой.

В реальность меня выдернуло так же жёстко, как и закинуло в наркотический бред. То, что это была одна из их излюбленных пыток, я знала от тех немногих, кто смог внедриться достаточно глубоко, чтобы сливать МВД нужные крохи информации. Вот только я не могла сказать им, что даже убей они меня, все равно не выдам тайну. Это главный принцип любого оперативника. Чтобы не случилось, как бы плохо и больно не было, терпи или сдохни. Молчи или отдай жизнь за то, чтобы мир мог спать спокойно. И все было привычно рутинно и обыденно того самого часа, когда в комнату не зашёл он…

Тут я поняла, что бред моей фантазии оной не был. Передо мной стоял широкоплечий, высокий мужчина. Блондин молча взирал на то, как удерживая мои ноги широко разведёнными, один из его подчинённых приставил нож к моей бедренной артерии. Один порез и я мучительно медленно истеку кровью на потеху публике. Но пока он молча наблюдал за всем творящимся и никоим образом не выдавал своего присутствия. Словно не обещал матушке, вернуть меня домой через двое суток, в относительной целостности.

— Ну что, полицейская подстилка, давай продолжим наше веселье? — острие ножа с силой вдавилось мне в кожу. — Пой птичка, иначе передвигаться сможешь только ползком, если вообще сможешь…

— Я же говорила, чтобы вы катились к черту! — зарычала я этому уроду в лицо. — Ну давай, пырни меня ножом! Или кишка тонка! Я лучше сдохну, чем хоть что-то тебе скажу.

— Текст! — блондин одним взмахом руки растворил решётку. — Что за слова были написаны в последней записи. Скажешь их и можешь быть свободна. Мои парни даже выпишут тебе компенсацию. Тебе пять лет ещё за дом платить, считай уже не надо.

Вдруг