Они далеки от жизни, если быть откровенным.

Измельченная в измельчителе отходов из кухонной раковины. Разодранная на клочки стаей диких собак со свирепыми челюстями. Раздавленная в кузове мусорной машины. Нет, это слишком классический способ. Изнасилованная отрядом орангутангов. Я стараюсь направлять свои мечты в самое безобидное русло. Подразнить крокодила огнеметом. Свою ненависть надо поддерживать в хорошем состоянии. Представьте себе пчелиный рой в пластиковом контейнере для готовых салатов. Это чтобы не застукать себя врасплох погруженным в любовные грезы. Я выпускаю на волю всю зоопарковую живность всех родов и вывожу ее из себя, прежде чем натравить на свою жену. Например, я спрашиваю себя: интересно, что способен сделать носорог-самец с голой женщиной, если ее побрызгать вагинальными выделениями носорога-самки? На что способна львица по отношению к этой же женщине, если ее побрызгать кровью львят? Мечта — это оружие бессильных, возразите вы. Это потенциал импотентов. Однако только она еще и поддерживает меня на плаву. Да я бы сдох уже давным-давно, если бы не бросил свою жену на съедение пираньям. Если бы не заткнул ей глотку живой гадюкой. Если бы не запихнул ей в задний проход морского ежа. Мечта — это достояние тех, кто еще во что-то верит. Это сущность тех, кто знает, что где-то там что-то написано вилами на воде именно для них. Машина, которая взрывается, сигнализация, которая не срабатывает, белокурый ангел лет пяти, который смотрит на вас, — все это однажды случается. Случается для тех, кто знает, что-то-не-знаю-что-там-не-знаю-где-ждет-их. Для тех, кто знает, что овчинка стоит выделки однажды и где-то. Я не могу понять тех людей, которых парализует вероятность мучений, этих аллергиков на возможное страдание, этих заклиненных, которые лишают себя самого лучшего в жизни из страха не вляпаться в самое худшее.

Очевидно, что в моем случае с худшим немножечко перебор. Худшее просто непомерно. Мое худшее — это уже не просто любовное разочарование. Даже самое суровое любовное разочарование остается всего лишь занозой в любимом пальце. А заноза, как известно, имеет обыкновение вылезать сама. А если она не выходит через кожу, которая прекрасным образом регенерируется, фагоциты окружают ее, и она исчезает сама собой. О, любовные разочарования! Да я готов разочаровываться каждый день двадцать четыре часа в сутки. Они же составляют просто квинтэссенцию жизни. Ее совершеннейший образец. Это же прямой доступ к самым сильным эмоциям. Боже правый! Вы только вспомните этот калейдоскоп вокруг ваших зрачков, словно контактные линзы, эти цветные картинки, которые не дают вам следовать за ходом мысли собеседника, не дают вам понять содержание тупейшего фильма, не дают вам спокойно пописать, без того чтобы не увидеть в унитазе отражение лица вашей возлюбленной. А помните громы и молнии по случаю пары забытых носок? А внезапный шок от воспоминания, от того самого проклятого воспоминания, будь оно неладно, от которого вы рыдаете на проезжей части посреди оживленного перекрестка в окружении разъяренных водителей, которые сигналят как сумасшедшие, а вы их все равно не слышите. Ну, дошло? Вот в эту самую минуту вы были наги, как Адам в раю, голы как сокол, вы на самом деле голый. Маленький, убогий человечишко, без всякого достоинства, готовый на все, потому что ему нечего больше терять.

Но мое худшее — это все равно чересчур. Непонятно, почему я склонен думать, что во всем этом дерьме, во всей этой неразберихе есть смысл? И я наконец обнаружу, кто скрывается в самой глубине этой грязи. И наконец, отвечу на вопрос, кто же на самом деле тот пацан, который до сих пор держит удар, несмотря ни на что. Кто тот парень, у которого больше ничего нет, кроме собственного скелета и собственных мыслей. Кто тот тип, который знает, что он должен умереть. Эти двое стоят сейчас лицом друг к другу и впервые в жизни смотрят друг другу в лицо, голые как на ладони, нагишом до кишок, как единственные зрители своей собственной наготы. Совершенно невозможно заглушить свои инстинкты, если земля ходит ходуном под ногами, если она уходит из-под ног. Совершенно невозможно заглушить слова, которые слетают с ваших губ, когда нелепая автокатастрофа вдруг отнимает у вас единственных существ, которые что-то для вас значили. Эти слова, может быть, вообще единственные честные слова, которые вы произнесете за всю вашу жизнь. Человек не притворяется только тогда, когда он почти погиб. Человек по-настоящему не притворяется, только лишь когда уже мертв.

Я составил список всех девушек, с которыми я переспал. Чтобы не забыть, что в моей жизни осталось еще что-то, что ей не принадлежит. Чтобы напомнить себе, что я все-таки мужчина. Когда три года подряд некому вас спросить, как дела, реальность бесшумно улетучивается и на поверку вдруг оказывается, что вы занимались любовью только с одной женщиной в жизни.

Оказывается, вы никого как следует не потрахали, за исключением одного-единственного монстра.

Я вспоминаю, как матушка твердила без перебоя:

— Память — это тот же мускул. Без мускулов у тебя останутся одни кости, и ты упадешь. А без памяти у тебя останется одно воображение, и ты взлетишь.

Ну вот, я уже упал. Интересно, удастся мне взлететь, если я забуду все? А что, мне бы это пришлось по вкусу, это в моем духе. Сохранить бы только воображение. Но матушка настаивала на составлении мною списков: дни рождения моих бабушек и дедушек и двоюродных братьев и сестер, все школьные меню за неделю, все подарки, которые я получил на Рождество, начиная с трех лет. Вы помните, что вам подарили на прошлый день рождения? Вот и я о том же. И мой папочка со своими кустообразными бровями всегда на заднем плане — как линия горизонта, на которой держится композиция пейзажа.

— Старайся, малыш. А не то Санта-Клаус обидится, и в следующий раз ты вообще ничего не получишь.

А потом тихо добавляет в усы:

— Да выдумай ты чего-нибудь, малыш. Санта-Клаус — старый маразматик. А твою мамочку я беру на себя.

Есть такие скользкие типы, которые учат вас правде жизни как ни в чем не бывало, не подавая виду.

Лучшие люди. Никакой морали. Одни махинации.

Она что-то заказала сегодня с доставкой на дом. Пиццу, наверное. Ей позвонили, она открыла дверь, оплатила по счету, спасибо, добрый вечер, приятного аппетита — и закрыла дверь.

Да у нее совсем крыша поехала! Она хоть на секундочку задумалась о том, что бы произошло, если бы я заорал «караул» со всей дури? При условии, что разносчик пиццы не глухонемой… Кстати, это было бы неудивительно. Последнее время я, к сожалению, не могу с уверенностью утверждать, что удача на моей стороне. Короче, даже если бы он был полный тормоз, до него все равно бы дошло, что происходит что-то неладное. И как настоящий герой он бросился бы на крики вглубь квартиры. Даже если бы он оказался трусом, он, по крайней мере, предупредил бы полицию. Так зачем же она так рисковала? С чего бы это вдруг она дала мне шанс вырваться, если мое освобождение означало бы для нее верный провал? Цель ее уловки необъяснимым образом ускользает от моего понимания. Или она вообразила себе, что после четырехлетнего перерыва мои голосовые связки уже не в состоянии постоять за меня? Помешать ей делать ее черное дело? Или она настолько тронутая и всерьез верит, что мое тюремное заключение наконец пришлось мне по вкусу? Что я расслабился и получаю удовольствие? Да она чокнутая. Я вам сразу говорил. Маньячка. Больная на всю голову.