– Наш брак – договорной. Родители принцессы решили обручить ее со мной.

– Так же, как фермер с убыточным хозяйством случает единственную плюгавую кобылу с крепким жеребцом из хорошей конюшни.

– Ты заходишь слишком далеко!

– Союз семей принес родне принцессы Венны куда большую выгоду, чем твоей! Отец согласился на этот брак, чтобы избежать возможного мятежа. Четыре года назад было много людей, поддерживающих ее клан, и твой отец обручил вас, чтобы обеспечить мир. Но времена изменились, у клана принцессы осталось мало сторонников, и ее семья утратила прежнее могущество. В итоге от этой сделки выиграл не ты, а Венна. А ее братец Родри! Этот малый больше похож на грифа-стервятника, чем на человека! Достаточно посмотреть, как он наблюдает за тобой, ожидая любого признака слабости с твоей стороны. Он недостаточно смел или не настолько глуп, чтобы открыто бросить вызов, к тому же он знает: в этом нет нужды. Он ждет своего часа. Когда на тебя нападут, и пальцем не пошевелит, чтобы прийти на помощь. Родри будет просто наблюдать и злорадствовать, а потом с удовольствием обглодает твои кости.

– И ты думаешь, что Венна это допустит?

– А как она сможет повлиять?

– Но она моя жена!

– Зачем нужна жена, если не затем, чтобы подарить своему господину наследника?

Принц молчит. Ему нечего ответить. Что он может сказать? Ведь я права. Но от этого произнесенные слова не становятся менее ядовитыми для его ушей. Он с трудом сдерживает гнев.

– Я во всем доверяю жене. Ее родня – мои союзники. И я буду верен этому союзу, покуда не появится причина усомниться в нем.

– Разве я не назвала такую причину? Разве мое видение не открыло тебе глаза?

– Кое-кто мог бы сказать, что твое толкование видения… не заслуживает доверия.

– Стало быть, предпочтешь усомниться в словах провидицы, лишь бы не слышать горькой правды о жене?

– Откуда мне знать, что это – правда? Некоторые люди могут сказать, что толковательница позабыла о даре провидицы и повела себя как обыкновенная ревнивая женщина!

Теперь уже мне приходится сдерживать гнев. Я говорю ровно, хотя душа моя неспокойна.

– Любой, кто прислушивается к словам таких людей, глупец.

Принц открывает рот, но я не собираюсь выслушивать ответ. Я разворачиваюсь и, широко шагая, покидаю мое становище, удаляюсь от света костра и от Бринаха. Не привыкший к столь вольному обращению со своей персоной, но, не желая повышать голос из опасения быть узнанным, принц Бринах, яростно топая сапогами, возвращается на остров. Обратно к жене.

Тильда

Задыхаясь, Тильда пятится от человеческой фигуры, в которую врезалась, фигуры, которая не может быть призраком, о чем свидетельствуют ушибленные запястья и ребра, и пытается привести путающиеся мысли в порядок.

– Простите, – быстро произносит она, глядя на пожилого мужчину, с которым столкнулась. – Я не смотрела, куда бегу.

Мужчина спокойно улыбается, все еще придерживая ее руку. Он высок и жилист. Как лунь седые волосы видны из-под полей твидовой шляпы. У него густая белая борода и кустистые брови. Очевидно, что пальто было выбрано им из соображений практичности, а не элегантности. Он держит палку с костяным набалдашником в форме лебедя, на шее у него висит дорогой на вид бинокль.

– Этот туман, наверное, может легко сбить с толку, – говорит мужчина с мелодичным валлийским акцентом, с легким шипением выговаривая звук «с». – А вы бежали очень быстро.

– Я бегаю почти каждый день.

– И всегда в таком темпе? Мой бог, как хорошо быть такой сильной и проворной. Боюсь, я уже не способен совершать пробежки, – признается он, а потом с веселой улыбкой добавляет: – Разве что за мной кто-нибудь погонится. Мне нравится думать, что от страха ноги могут обрести крылья.

Тильда пытается понять, что скрывается за выражением его лица.

Что же он видел? Заметил ли он тех… людей? Знает ли, что я убегала от них?

Она не может решить, что беспокоит больше: предположение, что старик видел ее преследователей, или мысль, что троица в лодке – плод воображения.

– Я…

Тильда колеблется. Нет, она не может обсуждать то, что видела, вернее, кажется видела, с адекватным человеком. Он решит, что она сошла с ума.

Возможно, так оно и есть. Возможно, я теряю рассудок.

Голос старика прерывает ее мысли.

– Вы нормально себя чувствуете? Простите, но мне кажется, вы немного расстроены.

Тильда качает головой и пытается взять себя в руки. Здесь ее новый дом, она будет жить, общаясь с соседями. Ей совсем не хочется, чтобы они думали о ней как о чокнутой с холма.

– Все в порядке, спасибо. Думаю, я перестаралась, бежала слишком быстро. От этого у меня немного… закружилась голова.

– Крепкий сладкий чай. Вот что прописала бы моя жена. – Он поднимает палку и показывает на туман, стелющийся вдоль тропы за его спиной. – Мой дом отсюда недалеко, может быть, зайдете на минутку? Готовлю я плохо, но чай способен заварить как следует.

– О, спасибо, нет. Я не могу…

– Конечно, не можете, и о чем я только думал? Ведь я даже не представился. – Мужчина протягивает руку. – Профессор Ильтид Уильямс, местный историк и заядлый орнитолог-любитель. Последние тридцать лет я живу в доме Старой Школы. Рад нашему знакомству!

Тильда ухитряется изобразить на лице подобие улыбки.

– Тильда Фордуэлз, художник-гончар. Вот уже пять недель, как я живу в коттедже Тай Гвин.

Она надеется, что рукопожатие получилось достаточно крепким и уверенным.

– Вот мы и познакомились. Правила хорошего тона требуют, чтобы мы вместе выпили чаю.

Профессор поворачивается и, шагая на удивление энергично, идет вперед.

Тильда колеблется, вспоминая, как отец предупреждал не брать конфет у незнакомых людей, но потом убеждает себя, что этому господину по меньшей мере восемьдесят лет, к тому же он не чужак, а сосед. И потом, ее до сих пор немного трясет, а мысль выпить чаю с этим здравомыслящим и реальным джентльменом кажется такой успокаивающей. Вдобавок Тильде сейчас совсем не хочется возвращаться в коттедж и сидеть там в одиночестве. Только не теперь. Обычно она радуется уединению, но сегодняшнее утро нельзя назвать обычным. Чай, да еще, несомненно, выпитый из фарфоровой чашки и сопровождаемый светской беседой, – пожалуй, то, что нужно.

Меньше чем за минуту они доходят до ступенек перехода через живую изгородь, перебираются через нее и ступают на дорожку, ведущую прочь от озера. Асфальт под ногами Тильды тверд, и с каждой шагом она все больше убеждается: увиденное ей померещилось. Легче думать, что туман и странный призрачный свет сыграли злую шутку с ее слабым зрением и взвинченными нервами. Узкая дорога проходит мимо церкви и приводит путников к небольшому дому. Хотя Тильда и недавно живет в этой части Уэльса, она отмечает, что дом Старой Школы необычен и не похож на местную архитектуру. Он построен из того же серо-синего камня, и у него шиферная крыша, но на этом сходство заканчивается. Окна с частым переплетом глубоко посажены в стену. Стрельчатые арки украшают парадный и боковой входы. К дому ведут маленькая чугунная калитка и короткая дорожка, проходящая через сад, утопающий в цветах. По решеткам беседок и стенам вьются плетистые розы, ломонос и жасмин. Даже сейчас, в осеннюю пору и в такой ранний час сырого дня, воздух здесь благоухает. Прекрасные экземпляры гортензии и чубушника душистого соперничают с различными кустарниками, растущими между фасадом дома и невысокой каменной стеной. Сад повсюду: за домом растут высокие старые деревья, дающие укрытие, тень и создающие ощущение уединенности. Здесь все дышит красотой, покоем и защищенностью.