покалечить». Или «Никогда не буду отпускать маму, когда она за рулем едет. Буду ныть и канючить, потому что вдруг мы машиной куда-то влезем!»

Это уже персональная конфигурация психики, персональные особенности каждого человека: как именно он среагирует и насколько ярко запечатлеется травмирующая ситуация в его психике.

Для кого-то это будет травмой, которую он легко переживет, и она не отпечатается в его душе и психике. Кто-то сделает для себя вывод о том, что весь мир опасен, прилететь может внезапно и откуда угодно, и ты ничего не можешь сделать, никак не можешь защититься. Некоторые подумают, что они также не смогут защитить и своих близких, и это станет ключевой (или просто одной из многих) травмой, из-за которой у человека поменяется восприятие жизни.

Что же такое военные действия? Это травма для всех. И тех, кто участвовал, и тех, кто просто видел, и даже тех, кто просто читал и ждал.

Вернемся к травме свидетеля. По степени воздействия и по силе переживания травма свидетеля может быть такой же, как и у участника, а иногда может быть даже сильнее. Потому что добавляется переживание, что «я не смог помочь» или «я не смогла исправить». Или «я не смогла изменить и защитить» (не глядя на то, сколько человеку было лет в тот момент и насколько реально ребенок может вообще что-то изменить или кого-то защитить). Люди черствеют после бесчеловечности и после событий, которые напрочь меняют фундаментальные мысли о жизни и мире.

Именно такими были покореженные души наших бабушек, которые воспитывали наших мам. Травмированные войной и теми изменениями в жизни, которые им пришлось разруливать.

А что насчет отцов? Насчет наших пап-дедушек, которые по правилам психологии должны бы обеспечить ощущение безопасности для ребенка? Отец передает ощущение защиты и показывает, как надо отстаивать себя, защищать себя.

А их не было. Они ушли. Их забрали. Никто ничего не спрашивал. Приказали — и все пошли. В огромном количестве случаев даже детали смерти были неизвестны. Добавим к этому тот факт, что все началось внезапно.

На плечи бабушек легли задачи, которые должны выполнять двое. Напомню, что тогда среднее количество детей на семью было пять. Пять!

Половина сердца окаменела от ужасов и бесчеловечности войны. И еще половина — от потери близких.

Что осталось для детей? Очень мало.

Что могли, то и дали. Все, что они давали, они давали искренне, от всего оставшегося живого кусочка сердца. И с искренней верой в то, что жизнь без войны, это уже счастье.

Примерно такими были внутри наши бабушки и дедушки.

Итак, чтобы делиться теплотой, чтобы с любовью смотреть на ребенка, надо самой иметь гармонию в душе. Надо чувствовать безопасность. Базовое ощущение, что этот мир - не борьба за выживание, а нормальный. Как минимум, нейтральный. А как максимум - изобильный. Надо уметь заботиться о себе. И тогда ты будешь из изобилия с любовью смотреть на своих детей и автоматически учить их заботиться о себе также.

Как можно было заботиться о себе после войны?

Покушать.

Поспать.

Поработать и заработать деньги, чтобы покушать и поспать, все.

Что в таком случае будет передаваться следующему поколению? Именно такая норма заботы о себе. В тех условиях это было прекрасно! Это было мирное небо над головой и счастье.

Спасибо им за это.

Следующее поколение имело меньше травм.

Оно только наблюдало войну в фильмах и слышало рассказы родных. У них не было проживания ужаса возможной смерти здесь и сейчас. Они уже не были настолько травматиками.

Но им не хватало душевного контакта и любви от их родителей. Не с чем было контактировать. Были холодные омертвевшие осколки сердец. За это никого не стоит винить, как бы плохо нам ни было. Что в итоге имели наши мамы? «Ты должна быть довольна тем, что есть, даже если есть мало». «Нужно учиться, работать и вперед, дальше — сама по жизни». «Ты должна это все делать. Не нужно плакать. Не нужно ныть и страдать. Все нормально. Соберись, не показывай нюни, намотай сопли на кулак. Иди и делай ».

Чьи это слова? Это слова, на которых выросли наши мамы. И это те слова без душевной теплоты, которыми они сами себя заставляли жить эту жизнь.

А мы, как третье поколение, жившее до 2022 года в полной безопасности, уверенные в том, что война - это что-то и учебника истории, вообще с удивлением слушаем слова о долженствовании! Мы берем слово «должна» и задаемся вопросами: кому? почему? Да я никому ничего не должна, я могу делать так, как я хочу. Почему нет?

Поскольку мы выросли совершенно в другой атмосфере, в другие времена, нам странновато применять метод кнута и пряника. Мы попробовали, но поняли сразу, что что-то в нем не то. Нам не понравилось. И мы ищем то, что нам понравится больше.

Мы хотим расслабленности , теплоты. Мы хотим чувствовать поддержку, защищенность, защиту, заботу, любовь, внимание. Мы хотели бы, чтобы родители «забирали» наши негативные эмоции и помогали с ними разобраться, а не мы сопереживали родителям с позиции взрослого!

Нас в большинстве своем не учили давать себе заботу и поддержку . Нам скорее показывали, как себя стимулировать, так же как родители стимулировали себя раньше. У родителей не было ощущения «все получится», у них все еще был в плечах страх, что внезапно прилетит и может что-то начаться. В 90-е была следующая травма: накопления сгорели, работы не стало, есть почти нечего. Именно поэтому нам так трудно просто хорошо к себе относиться и любить себя, как люди любят котиков!