Сучка Филипс! Если из-за неё Куп пролетит с тачкой, тогда уж точно он подпалит её домишко вместе со всеми обитателями. Или придумает что-то ещё, похлеще. Ей даже лучше не представлять, что именно – все равно мозгов и фантазии не хватит!

Но Куп и сам толком не успел придумать изощренное возмездие, не понадобилось. Из открывшегося школьного шкафчика ему под ноги выпала записка. На вырванном из блокнота листе было нацарапано неровным нервным почерком: «Я всё принесу. Только не в школу. Не хочу, чтобы кто-то видел. Приходи в восемь вечера в недостроенное здание у реки. Ты наверняка его знаешь. Я буду там».

Офонареть! Похоже, у Филлипс крыша поехала. Святоша знает такие места? И что ещё за тайные встречи?

Куп фыркнул.

Да и хрен с ней! Пусть играется, лишь бы денежки приволокла. К тому же, сама дура – местечко-то, и правда, подходящее! Никто ничего не увидит, никто ничего не услышит – ори, хоть до потери голоса!

Каких-то особых страстей Куп, конечно, не планировал – просто зажмёт Филлипс в уголке, покажет, что такое настоящая мужская ласка. Ее щуплая задница давно напрашивается на приятности, вот только нет желающих! Так что пусть воспримет все это, как пламенную благодарность. Кто ещё на такое чудо позарится? У нее ж ни сзади, ни спереди – два прыща и две черствые булочки.

Свет электрических фонарей разгонял сгустившуюся темноту зимнего вечера, заброшенное здание встретило Купа непробиваемым молчанием. Почему-то он надеялся обнаружить Лейси прямо у дверей, но кругом не было ни души. Или ещё не пришла, или уже забралась внутрь. Реально тупая овца.

Заходить в дом не хотелось. Там ведь наверняка грязища и мрак, хоть глаза выколи. Куп недовольно скривился. Вот точно, Филлипс у него оттуда не выберется, пока он основательно не опробует наощупь все её недозрелые «прелести». Зато впредь будет умнее, выбирая местечко для «свиданий».

Хотя… кто знает? Вдруг она нарочно? Решила заранее откупиться натурой, предложить самое дорогое, что у неё есть, в надежде, что Куп удовлетворится и отстанет. Ха! Какой идиот бросит золотоносную жилу? Да и потом действительно можно чередовать: натура-баксы-натура-баксы. Тем более тачка у него уже будет.

Дверь скрипнула, но поддалась. Свет ближайшего фонаря проложил короткую дорожку в темноту. На полу Куп заметил строительный мусор и прочий хлам, вроде чудом залетевших сухих листьев, рваных пакетов и оберток от чипсов. Парень вытянул из кармана мобильник. Фонарика в нём нет, но приглушенный свет включённого экрана мог хотя бы немного разогнать мрак.

И? Теперь-то что? Ждать тут или двигаться почти на ощупь куда-то дальше? От Филлипс ни слуха, ни духа.

Куп выругался себе под нос, прошёл немного вперёд. Осмотрелся по сторонам, в надежде обнаружить вжавшийся в одну из стен знакомый девичий силуэт, но ничего не нашёл. Зато едва не навернулся, споткнувшись о кучу непонятного барахла. И мобильник едва не уронил.

Да что за хрень!

− Эй, Филлипс! ‒ выкрикнул Куп. ‒ Ты где? Какого дьявола? Я не в прятки пришёл играть! Тащи свою задницу сюда и гони деньги! А то смотри, накину процентов.

Но в ответ ему откликнулось только эхо, разнесло исковерканные слова по всему строению. И всё, тишина. Или… Или… Вроде бы Куп расслышал шорох. А может, даже тихие шаги. Только вот черта с два разберёшь, откуда они раздались! Даже самый незначительный звук заполнял здание целиком, откликался в каждом углу помещении.

Куп прошёл ещё немного и, можно сказать, упёрся в стену. Точнее, в стену с забитым деревянным щитом окном. Дальше прохода не было. И овцы Лейси тоже нигде не было. И это окончательно его взбесило.

‒ Долбанная Филлипс! Ты слышишь меня? Если ты сейчас же не явишься, я поставлю тебя на счетчик! Время пошло. Тик-так.

И снова шорох. Теперь уже Куп разобрал точно ‒ за спиной, ‒ но оборачиваться не торопился. Ухмыльнулся, представив, как скромница Лейси робко протискивается в комнату, протягивает ручонку с пачкой новеньких, хрустящих купюр; как сам он торопливо вырывает из ее пальцев деньги, прячет в карман и хватает недотрогу за запястья, жадно притягивая к себе, прижимая, и, не теряя ни минуты, задирает ей юбку. Филлипс поначалу станет упираться, попробует вырваться, жалобно пискнет: «Отпусти. Не надо». Но Куп снова найдёт подходящий стимул, чтобы сделать её сговорчивей – новый шантаж, новый неизведанный ранее страх. Уж это-то он умеет!

‒ Явилась наконец-то? – предвкушая исполнение тайных желаний, выдохнул Куп.

Но в ответ из-за спины донёсся не робкий девичий голос, а странный до ужаса треск. Секунда, и темная комната озарилась ярким светом, оранжевые блики разбежались по стенам.

‒ Какого хрена! ‒ захлебнулся паникой Куп. Крутанулся на месте – не просто оглянулся, развернулся всем корпусом.

За темным дверным проёмом мелькнул человеческий силуэт, на мгновенье обрисовался чётко, в багрово-рыжих тонах, но тут же исчез за стеной трепещущего пламени, загородившего проход. В лицо Купа ударили жар и клубы чёрного дыма.

‒ Эй, Филлипс! Это ты, дрянь? Ты думаешь, я до тебя не доберусь? Я спалю тебя и твоего старикашку! Я изжарю вас, насадив на вертел! Филипс! Ты слышишь меня?

В первый момент Куп даже рванул вперёд, прямо в огонь, надеясь проскочить, поймать эту подлую тварь и… и… сунуть мордой в устроенный ею костёр. Но пламя тоже рвануло ему навстречу, обожгло щеки и нос, опалило брови и волосы, стрельнуло искрами. Куп отшатнулся. Запрокинув голову, заорал бессвязно и зло, прихлопнул ладонью неожиданно вспыхнувший рукав, и обжёгся ещё сильнее. Снова выругался, вслух перечислил всё, что сделает с Филлипс, как только доберётся до неё, и закашлялся.

Если только доберётся…

Огонь и не думал утихать, пытался расползтись по стенам, потолку и полу, дотянуться до Купа. Дым вился плотными клубами, постепенно заполняя пространство, выжимал слёзы. Жар нарастал, и дышать становилось всё труднее. Гарь и смрад разъедали глаза, драли нос, горло и скручивали тугими веревками грудную клетку. Куп уже давно не кричал, только надсадно хрипел и кашлял, складываясь пополам в приступе мучительного удушья. Ещё немного и его лёгкие взорвутся, обгорелыми окровавленными ошмётками вылетят через заколоченное, пылающее огнем, окно наружу.

Окно! Здесь же было окно, как раз напротив дверного проёма! Куп отыскал его наощупь, упёрся в доски руками, поднажал, но… никакого толку. Немного отодвинулся назад, по-прежнему держа руки вытянутыми перед собой, и с размаха врезался в щит.

В правом запястье что-то хрустнуло, боль пронзила предплечье. Куп взвыл, задёргался на месте. Черт, кровь! Но сейчас его это мало волновало. Задыхаясь и падая, Куп вскарабкался на широкий подоконник. Изо всех сил стал долбить ногами. То одной, то другой, но ничего не помогало. Два раза он улетал вниз, бился затылком о пол, подворачивал щиколотку, но, борясь сам с собой, цеплялся за неровности стены, упрямо поднимался, плашмя заползал на подоконник, упирался в доски руками, налегал плечом и пинал, давил, скулил, стонал…