сидел за столиком в углу помещения и маленькими глотками пил ситро.

— Не желаете, барышня? — спросил он и пододвинул ближе к ней пустой бокал. — Жарко сегодня.

— Спасибо, но мне чашечку кофе, — произнесла она, подошедшему официанту.

Тот мило улыбнулся и быстро удалился исполнять заказ.

— Как добрались? — поинтересовался он у Катерины. — Организация считает, что вам нужно срочно уехать из города. Нам стало известно, что охранка планирует ваш арест.

Катерина мило улыбнулась и в упор посмотрела на связного. Она достала из сумочки носовой платок и коснулась им уголков рта.

— Откуда у вас подобные сведения? И куда я должна убыть?

— Для начала в Одессу. Там вас встретят люди из издательства «Искры».

Катя снова улыбнулась.

— Это приказ или просьба? — спросила она связного.

Мужчина промолчал и, взяв в руки шляпу, хотел встать из-за стола.

— Как мне с ними связаться?

— Вот адрес, — произнес связной и молча, пододвинул ей небольшой листочек бумаги. — Здесь адрес. Пароль — я по объявлению. Вы сдаете комнату? Отзыв — Вы опоздали, комната уже сдана.

Мужчина встал и, улыбнувшись ей, вышел из помещения.

***

Евгений Варшавский бросил недокуренную папиросу в урну и, взявшись за поручни вагона, быстро поднялся по ступеням внутрь вагона. Он открыл дверь купе и невольно отшатнулся в сторону. Из купе, словно живой человек, вывалился густой табачный дым, перемешанный с запахом спиртного.

— Заходите, Евгений, — произнес штабс-капитан. — Присаживайтесь. Пить будете? Мы здесь в узком кругу решили отметить наши награды.

Варшавский отрицательно замотал головой.

— Без меня, господа, без меня. Мне сегодня не до вина…

— Бог с вами, поручик. Некто вас неволить не собирается. Здесь нет детей, едим не на прогулку, а на фронт. И никто из нас не знает, кроме Бога, что будет завтра…. Однако, своего Георгия и звание нельзя не обмыть в бокале вина. Вы же боевой офицер, а не гимназист.

— Ваше благородие! — услышал Варшавский у себя за спиной.

Он оглянулся. Перед ним стоял солдат и, приложив руку к козырьку фуражки, начал докладывать.

— В третьем вагоне сходка, ваше благородие. Какой-то рабочий проводит беседу с солдатами, призывая их бросить оружие и разойтись по домам. Что делать?

— И что же наши солдатики? Слушают этого агитатора или нет?

— Так точно, слушают. Хотят создать какой-то комитет, не хотят воевать с германцами. Говорят устали от войны и хотят вернуться домой.

— Извините, господа, дела, — произнес он.

Евгений развернулся и направился вслед за солдатом. Около третьего вагона он оглянулся, но идущего за ним солдата он не увидел, похоже, тот специально отстал от него, боясь гнева своих товарищей. В вагоне было сильно накурено. Пахло потом, едой и грязным телом. Посреди вагона стол мужчина средних лет в черном пиджаке. Его седые волосы были зачесаны назад. Появление в вагоне офицера осталось без всякого внимания со стороны нижних чинов.

— Зачем нам воевать с немцами, ведь они такие же, как и мы — рабочие и крестьяне. Их тоже, как и вас погнали на эту братоубийственную войну. Поэтому, я призываю вас не подчиняться офицерам, создавать Советы солдатских депутатов, которые будут решать все ваши вопросы.

Мужчина закончил говорить и надел на голову кепку, которую он держал в своей руке. Заметив офицера, он на какой-то миг смутился, а затем попытался раствориться среди солдатской массы, которая набилась в вагон.

— Солдаты! — обратился к военнослужащим Евгений. — Не слушайте провокаторов, которые призывают вас расходиться по домам. Если мы это сделаем, то кто будет защищать нашу родину от немцев. Вы думаете, что мы с вами направимся домой, а немцы вернуться обратно в Германию. Нет, братцы, германец просто так не уйдет. Для чего он к нам пришел? Он хочет отобрать у вас ваши земли, а вас самих сделать их рабами. Вы хотите стать рабами германских бюргеров? Если хотите, то бросайте ваши винтовки и подставляйте свои шеи под немецкий хомут.

В вагоне стало тихо, и в какой-то момент Варшавский почему-то подумал, что ему удалось убедить солдат.

— Если вам нужна эта война, вы и воюйте! Что вы за нас все решаете. Небось, вашему благородию, есть что защищать, а вот нам нечего, — выкрикнул кто-то из толпы.

Евгений обернулся на голос, стараясь рассмотреть лицо говорившего человека, но тот юркнул в толпу и скрылся среди солдат.

— Кто это сказал? Я спрашиваю, кто?

Лицо Варшавского сначала побелело, а затем налилось кровью.

— Кто не хочет защищать родину? Выйди из толпы, я хочу посмотреть на тебя и задать тебе пару вопросов!

Толпа заколыхалась, однако, того кто выкрикнул все это из дальнего угла вагона, он не увидел.

— Что испугался? Вот так всегда, братцы. Это трусы, они всегда прячутся за чужими спинами. Это предатели! Раз, выступающих больше нет, всем разойтись!

Все стали медленно расходиться по своим местам.

***

Паровоз пронзительно засвистел и, лязгнув стальными буферами, медленно тронулся. Катерина стояла у открытого окна и смотрела на убегающий назад перрон. Мимо нее прошел проводник в черном форменном обмундировании. Когда город остался вдали, она вошла в купе. Сосед, мужчина лет сорока, с нескрываемым интересом посмотрел на миловидное девичье лицо.

— Давайте знакомиться, — неожиданно для нее, предложил мужчина. — Меня звать Петр Петрович. Я направляюсь по делам в Германию. А вы куда следуете, если это не секрет?

— Меня зовут Катерина или просто Катя, — ответила она, и легкий румянец окрасил ее лицо. — Я еду в Мюнхен, по-моему, это тоже Германия.

В купе заглянул проводник.

— Милейший, принеси нам два стакана чая с лимоном, — обратился к нему Петр Петрович. — Надеюсь, показаться вам назойливым, но думаю, что вы от чая не откажитесь?

— Благодарю, вас, — ответила Катя, подарив мужчине обворожительную улыбку.

Через минуту проводник снова вошел в купе, держа в руках два стакана чая. Он осторожно поставил их на стол и остановился в дверях, ожидая очередного заказа.

— Принеси что-нибудь сладкое для госпожи… Что желаете?

Когда проводник вышел, Петр Петрович обратился к Катерине.

— Вот смотрю на вас и пытаюсь догадаться, чем вы занимаетесь? Идет война, а вы словно, роза в грязи.

— И как, получается? — ответила она и засмеялась.

— Боюсь ошибиться, но по манере говорить и общаться, мне кажется, что вы учительница.

— Где-то рядом, Петр Петрович, — ответила Катя. — Я действительно учу, но не детей, а взрослых людей. Учу их жить и всему доброму и светлому…

— Вот видите, Катенька, я почти угадал. Наверняка, вы едите заграницу по каким-то очень важным для вашей воскресной школы делам?

— И здесь вы угадали. Дела действительно очень важные…

Она взяла в руки