Оказавшийся между Исламскими Штатами Америки и Библейским поясом, Лас-Вегас стал своего рода геополитической аномалией, независимой и нейтральной территорией, функционировавшей в качестве брокера между двумя недружелюбно настроенными нациями. Население постоянно росло и уже превысило четырнадцать миллионов человек. Город служил финансовым и информационным центром для всего континента. Он стоял вне доктрин и политики, являясь неизбежным, но полезным злом. Лас-Вегас идеально соответствовал потребностям Старейшего. С комфортом расположившись в Колоссе, невидимый для врагов, не стесненный преданностью какой-либо стране или правительству, движимый лишь собственной священной миссией, он в течение последних двадцати лет имел возможность действовать совершенно безнаказанно. Старейший лично контролировал строительство здания и предусмотрел размещение всевозможных устройств безопасности в стенах, полах и потолках. В качестве своеобразной скрытой иронии он распорядился сдать нижние ярусы осуждаемым истинными мусульманами ростовщикам. Их присутствие не только служило ему постоянным напоминанием о жертвах, принесенных им ради следования по предначертанному судьбой пути, но и как нельзя лучше подходило в качестве камуфляжа.

— Мы должны следить за Раккимом. — Выставив указательный палец, словно дирижерскую палочку, Старейший покачивал рукой в такт мерцающим огням. Казалось, весь город, уподобившись гигантскому симфоническому оркестру, послушно ловит каждое его движение. — Он приведет нас к девчонке, а когда девчонка окажется у нас… если на то будет воля Аллаха, мы узнаем, что послужило стимулом к написанию книги. Она не могла догадаться сама.

— Я приставлю к Раккиму команду самых надежных братьев, — заверил Ибрагим. — Если он решит съесть кусок ржаного хлеба, ты будешь знать о каждой упавшей крошке.

— Если хоть крошка падет с его губ, то лишь потому, что он почуял слежку. — Старейший проводил взглядом вертолет, бесшумно скользивший над огромной черной пирамидой отеля «Луксор». Навигационные огни мерцали на фюзеляже ночного летуна крохотными синими звездочками. В далекой юности винтокрылые машины напоминали Старейшему безобидных стрекоз. Позже молодой Хасан узнал об их способности посылать на землю ракеты. А сейчас они снова казались стрекозами. — Нет, я свяжусь с нашим другом. Он лучше подготовлен к выполнению такого задания.

Ибрагим поморщился.

— Дарвину нельзя доверять.

— Конечно нельзя. Лучшие всегда действуют по собственному усмотрению.

— Отец, он — демон.

— Да, демон, — согласился Старейший. — Демон, дьявол, джинн… но только он способен проследить за Раккимом, не выдав себя. Когда фидаин найдет девчонку, Дарвин мгновенно узнает об этом. Если у них в руках окажутся доказательства, которые они ищут, Дарвин узнает об этом. — Он щелкнул пальцами. — Теперь ступай. Я пощажу тебя и поговорю с ним сам.

Быстро попятившись, Ибрагим закрыл за собой дверь.

Далеко внизу бесчисленные автомобили медленно пробирались сквозь пробки. Глядя на них, Старейший мысленно представлял пронзительные гудки клаксонов — толстое бронированное стекло на окнах не пропускало звуков снаружи. Он думал об этом мальчишке. Ракким, мелкий карманник, превратившийся во взрослого мужчину и воина стараниями Рыжебородого. К великому сожалению, они вовремя не уделили ему достаточного внимания. Старейший, конечно, изучил личное дело Раккима Эппса, однако испытывал большие сомнения относительно его достоверности. Подобная документация относилась к разряду совершенно секретной, и добытые тем или иным способом досье фидаинов всегда грешили неточностями. Их нередко использовали для дезинформации. Он даже не мог поручиться, настоящее ли имя носит воспитанник Рыжебородого. Впрочем, основное значение для него имело то, что сам глава СГБ высоко ценил юношу.

Рыжебородый и его старший брат Джеймс бесили Старейшего с самого основания Исламской республики. Джеймс Дуган стал первым директором службы государственной безопасности, а Рыжебородого назначил заместителем. По большому счету Дуган являлся лишь харизматическим воплощением структуры, в то время как реально всеми делами железной рукой заправлял его младший брат. Дождавшись удачного момента, Старейший попытался устранить обоих, оставив на их месте собственного человека — третьего по значению в службе безопасности. Нападение оказалось лишь частично успешным. Джеймс умер, но Рыжебородый, получив несколько пуль, вцепился в жизнь мертвой хваткой. Он боролся со смертью так, словно, несмотря на праведнейший образ жизни, ему светило самое жуткое место в преисподней. Исчерченный следами от швов подобно чучелу медведя, Рыжебородый вскоре занял пост, ранее принадлежавший брату.

В течение нескольких дней он приказал казнить десятки агентов возглавляемой им службы. Человек Старейшего лишился жизни первым. Затем погибли сотни полицейских и фидаинов, даже некоторые из «черных халатов» бесследно исчезли. Как всегда, пострадали в основном абсолютно невиновные, лишь косвенно связанные с нападением, однако сорок три верных последователя Старейшего все же угодили в их число. Рыжебородому даже удалось схватить двоих помощников, верой и правдой служивших великому наставнику в течение десятилетий и пользовавшихся его особым доверием. Через них ничего не стоило выйти на самого Старейшего, однако оба предусмотрительно покончили с собой.

Жестокость, проявленная новым директором СГБ, задержала выполнение миссии на несколько лет, а теперь племянница Рыжебородого вообще поставила под угрозу дело всей жизни. Несомненно, сам Иблис заронил в их род темное семя, даровав им способность противиться любому благородному деянию. Как только дочь Джеймса Дугана поймают и предадут огню вместе с ее новой книгой, Старейший прикажет Дарвину заняться самим Рыжебородым. Пора кончать со всей семейкой раз и навсегда.

Стоило ему вспомнить о предстоящем деле, улыбка мгновенно сползла с его лица. Он совершенно не испытывал желания общаться с Дарвином, но другого выхода у него не оставалось. Переговоры по телефону, не представляя физической опасности, вызывали отвращение. После них у Старейшего во рту появлялся неизменный горьковато-кислый привкус.

«С возрастом нервы сдают? — обратился он сам к себе. — Сколько раз ты приглашал одного зверя или другого в свой дом? Сколько раз ужинал ты со свиньями и обезьянами, демонстрируя такое смирение и благосклонность, что никто не мог догадаться о твоих истинных помыслах. Сколько раз ты сам устремлялся в бездну, если это требовалось для достижения цели? Поговори с ним. Скажи, что нужно сделать, и выслушай его мерзкий смех. А потом соверши омовение».

«Да, да, да. Достаточно». Сомнения ослабляют не только душу, но и тело, а Старейший не мог позволить себе подобной роскоши. Огни улиц вдруг стали раздражающе яркими, и он устремил взгляд далеко в горы, туда, где вращали лопастями многочисленные ветряные турбины. Город больше не отвлекал, и его сознание, подобно теплому ласковому ветерку, наполнилось покоем бесконечности. Отважные кочевники из его родной страны верили, будто Аллах уже написал книгу жизни, и потому, совершая обязательные молитвы, они все же не питали ни малейших иллюзий относительно влияния собственных голосов на планы Создателя. Холодный ветер пустыни все быстрее раскручивал турбины. Рыжебородый. Как долго он стоял на их пути. Каждый раз отвечал удачным ходом на любой ход Старейшего. Теперь пришел его черед испытать на себе муки бессилия перед неизвестностью. Трястись за судьбу племянницы, полагаясь лишь на волю Аллаха. В одном лишь великий наставник целиком поддерживал ненавистного врага — он не менее искренно желал фидаину поскорее отыскать пропавшую девчонку.