Явдокия Пилиповна. Чего у моей дочки только нет! Одного золота накуплено…

Голохвостый. А-а!

Проня. Да будет вам, мамонька, охота рассказывать.

Прокоп Свиридович. По мне, так хоть и сейчас обручить, за мной дело не станет. Только, кажись, у нашей Прони и золотого кольца нету. Они еще молоденькие, не думали еще об этом.

Явдокия Пилиповна. Как это нету? Еще позапрошлый год купила!

Прокоп Свиридович. Когда есть кольца, так и обменяйтесь, дети, чтоб нам, старикам, на склоне лет порадоваться на вас.

Голохвостый. А нельзя если, чтоб поскорее свадьба? Потому я, сдается-кажется, помру, как придется долго ждать.

Проня. И я б хотела, чтоб поскорее.

Прокоп Свиридович. Молодость! Ну что ж, можно хоть и на этой неделе, как думаешь, старуха?

Явдокия Пилиповна. Как хочешь. (Дает кольцо.) У меня все готово.

Проня надевает кольцо на палец и потом обменивается им с Голохвостым.

Теперь и поцеловаться можно, как водится!

Обрученные целуются.

Прокоп Свиридович. Садитесь же, дети, рядком, а мы полюбуемся на вас ладком.

Все садятся. Пауза.

Xимка (вбегает с бутылкой, затыкая ее пальцем, пена так и брызжет). Ай-ай! Караул! Я открывала ее, каторжную, открывала, не берет, и зубами тащила, и на самоваре грела… а оно как хлопнет, да и потекло!

Прокоп Свиридович. Пропало пять рублей!

Живая картина.

Занавес

Действие третье

Комната Лымарихи, очень простая обстановка. Прямо входная дверь, направо на кухню.

Явление первое

Голохвостый, один.

Голохвостый (входит несколько смущенный). Так его и есть дом Секлиты? Просто, оченно просто. И кто б додумал, что в этакой навозной куче лежит бриллиант? (Оглядывает комнату.) Однако нет никого… Не повернуть ли мне оглобли? Ей-богу, страшно, как бы мне от большого ума не устроить себе какой штуки? Нет, во всяком разе лучше хоть на минутку побывать, отвести глаза; ежели она что слышала, так можно отбрехаться, а ежели не слышала, — успокоить хоч на два дня, чтоб не допытывалась. Резонт, Свирид Петрович, резонт. Да и на Галю хоч разок гляну… Ох, только ох, да и только! (Закуривает сигару.) Однако могу сказать, что мне фортунит: куда там, Проня аж пищит до меня, старые Серки не знают, где и посадить зятя; боялся Иоськи, — не только уломал, но и ободрал: заказал храчную пару, цепочку купил, завтра и венчание. От только Секлиту обвести курячим зубом, чтоб успокоилась, да и кути! (Ходит по комнате, потирает руки, пританцовывает и насвистывает.)

Явление второе

Голохвостый и Секлита.

Секлита (входит с корзинкой). Кто тут залез в хату? А, это вы. Как вас величать?

Голохвостый. Я — Свирид Петрович! Доброго вам здоровья в вашем доме. Поздравляю вас с сегодняшним днем.

Секлита. А я это уже хотела вас разыскивать по Подолу, думала, что выпустила из рук, так и удрали!

Голохвостый. Худо делали, что так думали. Я вам сказал, что я свой брат, простой, а свой не соврет.

Секлита. Садитесь же, пожалуйста, да побеседуем, когда зашли с доброй думкою.

Садятся.

Голохвостый. С доброю, с доброю, пущай на мою голову столько тысяч… сколько недоброго у меня на уме.

Секлита. Ну дай боже! Только такие паничи часто обманывают!

Голохвостый. Ой, Секлита Пилиповна! Или вам разве от бога не грех, что вы еще все не верите? Или я мало клялся? Мало божился?

Секлита. Да оно так, так!

Голохвостый. От вы тогда бог знает что забрали в голову, а я еще и с девицею не познакомился как следовает, толком, не то что… распытывал только про вас, можно ль приходить?

Секлита. Ну, молчите уже: видела, как вы распытывали.

Голохвостый. От пускай я лопну, чтоб с этого места не сойти (отодвигается), когда я не хотел выпытать до вас дорогу, чтоб позволили ходить, познакомиться… Вот же я вас и прошу: дозвольте мне до вас приходить, не чурайтесь меня…

Секлита. Что ж, ходите, будем рады… Только я вас еще путем и не знаю; говорите… родич Свинаренков… не сын ли покойного цирюльника Голохвостого?

Голохвостый. Да, сын… только, конечно, образованный, умом на весь Подол вышел.

Секлита. Скажите! Я знала покойника. О, у него копейка водилась, коли не растранжирили.

Голохвостый. Я не из тех, Секлита Пилиповна, кто транжирит. Умному человеку, да при достатках, только махнуть, так у него из мертвого живое делается. Теперь у меня и паликмахтерская, и коммерция всякая, и одолжаю всем: весь Крещатик у меня тут. (Показывает кулак.)

Секлита. Так вон вы какие! Куда же нам до вас!

Голохвостый. Ну что же, что я разумом и богатством поднялся до неба, зато душа у меня простая, к простой и липнет! А ваша Галя… это ж красота на весь Киев!

Секлита. Мою Галю не грех и матери похвалить, с моей Галей некому и равняться, разве что звезде на небе! За ней женихов — была бы охота!

Голохвостый. Да, да… а где, бишь, она?

Секлита. На базаре еще, скоро будет.

Голохвостый (натягивая перчатку). Жалко, что не увижу.

Секлита. Куда ж это вы? Ветром в хате прохватило?

Голохвостый. Извиняйте, Секлита Пилиповна, на сей раз. Я на минуточку только заскочил, а то у меня дела, аж пищит: цирюльню на Крещатике строю… рабочие ждут!

Секлита. Я вас от своих именин не отпущу…

Голохвостый. Неужели сегодня ваши именины? От бог привел! (В сторону.) Это, однако, худо: сюда набьется гостей. (Секлите.) Поздравляю же вас со святыми вашими именинами! (Целует.) Дай боже вам счастья и здоровья и чего только пожелаете! (Снова целует.)

Секлита. Да будет уже, будет! Ишь целуется! (В сторону.) Однако ж и хорош этот вражий панич! Чисто мед с маком, аж губы слипаются!

Голохвостый. Так теперь уже извиняйте… А от с воскресенья мне будет время, так позвольте заходить до вас хоч каждый день; вы меня хорошо узнаете, я — вас, и с девушкой обзнакомимся, а тогда уже, как бог благословит…

Секлита. Заходите, заходите, просим…

Голохвостый (встает). Так уж на сей раз прощайте…

Секлита. Да как же? Чтоб это я вас отпустила, не попотчевав запеканкой, пирогами?

Голохвостый. Некогда… (Про себя.) Впрочем, запеканка и пироги… (Вслух.) Ну, разве одну рюмочку.

Секлита. Как же, как же! Да и запеканка! Вы такой, даром что богатый, сроду не пили! Вот я сейчас! (Уходит.)

Явление третье

Голохвостый, один.

Голохвостый. Однако надо пропустить рюмочку-другую, да и тикать, потому сюда наберется всякой свиноты, еще начнут языки чесать… Нет, нет, нехорошо! Хотя и досадно,