Но и из тех, кого арестовали, не все были жертвами политических репрессий. Во все времена были преступления воинские и преступления должностные, имущественные и прочие. Если начальник караула бросил караул и пошел гулять, то его следует поймать, арестовать, изгнать из армии, судить и посадить. Во все времена среди товарищей офицеров попадались насильники, убийцы, воры, мародеры и пр., и пр. Справка говорит обо всех арестованных, не разделяя на политических и проворовавшихся. А кто посмеет утверждать, что в 1937-1938 годах не было среди командного состава Красной Армии воров и проходимцев?

7

Пройдем вдоль книжных полок военного отдела любой хорошей библиотеки и удивимся обилию генеральских воспоминаний о тюрьме. И это доказательство того, что не всех из 10 тысяч арестованных расстреляли. Посидели товарищи командиры немного — и под знамена. В этом ничего плохого нет. Разве тюрьма кого-то сделала глупее?

5 мая 1940 года армейский комиссар 1 ранга Е.А. Щаденко подписал «Отчет начальника Управления по начальствующему составу РККА Наркомата обороны СССР». Заключительная фраза: «Несправедливо уволенные возвращены в армию. Всего на 1 мая 1940 года — 12 461».

Обратим внимание: число возвращенных в строй превышает число арестованных. И это просто объяснить: возвращали в строй и тех, кого арестовывали, и тех, кого просто уволили, но не арестовали.

Кремлевская пропаганда неустанно повторяет историю про 40 тысяч расстрелянных командиров, но почему никто не любит вспоминать о том, что из этих «расстрелянных» 12 461 вернулись в строй? И это только начало процесса. Известно, что основная масса уволенных из армии возвращалась под знамена во второй половине 1940 года и особенно — и первой половине 1941 года. Пример — будущий генерал армии А.В. Сандалов. Такие примеры можно привести во множестве.

Удивительно у нас история пишется. Того Щаденко, который сообщает в документе об увольнении командиров, мы обильно цитируем. Но того же Щаденко, который сообщает о возвращении уволенных, мы не вспоминаем.

Задача красной пропаганды сводилась к тому, чтобы скрыть роль Советского Союза в развязывании Второй мировой войны. Ради этого нас заставляли прикидываться дураками: танки у нас — устаревшие, самолеты — гробы, армия — обезглавлена.

Этими «истинами» нас заряжали, действуя не на разум, а на наши эмоции. Вместо вразумительной статистики нам подсунули яркие примеры и образы.

Об очищении армии опубликовано множество книг, но все это — слезные драмы, не более того. Статистики в этих книгах нет, кроме упоминания о 40 тысячах. Такая статистика рассчитана на дебилов.

Хотел бы я знать: почему нет другой?

Советская власть опирается на приспособленческие элементы, страстно цепляющиеся за жизнь и готовые на все.

Андрей Платонов. Дневник. 1932 год

1

Мы ничего не поймем, пока не разберемся с воинскими званиями.

Октябрьский переворот отменил воинские и гражданские звания, ордена, чины, титулы, отменил офицеров, генералов, адмиралов, послов, министров, дипломатов. Все стали товарищами. Все уравнялись, как доски в тюремном заборе.

Но вскоре было замечено, что равенство, ради которого вся эта канитель затевалась, недостижимо. Было, например, подмечено, что в армии кто-то должен отдавать приказы, а кто-то их выполнять. И произошло первое расслоение единой массы товарищей на бойцов и командиров. Товарищей командиров стали отличать от товарищей бойцов бантиками, красными тряпочками и прочими опознавательными знаками. Но вот беда: один горластый командует и другой командует. А кому подчиняться? Один — одно, другой — другое. Всех командиров в лицо знать? Неплохо бы, да разве каждое ясно солнышко в лицо увидишь, каждое ли солнышко запомнишь? Да ведь и течет все, все изменяется. Вчера был командиром полка, его все запомнили, а сегодня он в рядовые разжалован. Его в одном качестве солдатские массы помнят, а он уже в другом пребывает. Написать бы ему на лбу, что он разжалованный… Потому стали командиров отличать треугольничками, квадратиками, прямоугольниками и ромбиками. Пошел на повышение — лишний ромбик пришпилят, на понижение — ромбик сорвут. Но в том проблема, что командный состав состоит не из одних командиров полков и батальонов. Вот начальник штаба армии. Как к нему обратиться? Придумали: начштарм. Начальник оперативного отдела армии стал называться начоперодштарм, а его старший помощник — старпомначоперодштарм. В штабе фронта соответственно — старпомначоперодштафронт. Были и такие должности: заместитель командующего по морским делам — замкомпоморде.

Хотели как лучше, а получилось… Раньше на офицерских погонах звание каждого было как бы написано: этот — ротмистр, а этот — капитан. Посмотрел на погоны, и обращайся соответственно. А если воинских званий нет, то приходится обращаться по должности: товарищ первый помощник начальника Организационно-мобилизационного управления штаба округа! Сокращенно: перпомначоргмобупрштаокр. Неудобно. Не каждый запомнит. Не каждый выговорит. Да и тайна военная раскрывается. Одно дело полковником назвать, другое — начальником разведки армии. Потому плюнули на всеобщее равенство и ввели воинские звания.

2

В середине 30-х система сложилась почти окончательно. Вернее, не сложилась, а вернулась в исходное положение. К той же печке и пританцевали. Еще не было погон и лампасов, еще командиров не называли офицерами и генералами — уж слишком контрреволюционно звучит, но в 1935 году были введены персональные воинские звания. Знаки различия — на петлицах. Сержантам и старшинам — треугольнички. Лейтенантам — кубики. Старшим офицерам — прямоугольники, в народе — шпалы. Капитану (его отнесли к старшему командному составу) — одна шпала, майору — две, полковнику — три.

1 сентября 1939 года ввели новое звание — подполковник. (Товарищи в Кремле вроде бы наперед знали, что в этот день начнется Вторая мировая война, и заранее решение подготовили.) Подполковник получал три шпалы, а полковник стал носить четыре.

Высший командный состав генералами называть было никак нельзя. Потому их назвали комбригами (один ромб), комдивами (два), комкорами (три), командармами 2 ранга (четыре ромба) и командармами 1 ранга (четыре ромба и звезда). А выше — Маршалы Советского Союза.

Для удобства высших командиров мы будем иногда называть генералами, помня, что чисто формально они пока генералами не назывались. Генерал — это контрик. Генералы бывают там, где свирепствует неравенство.

А звание маршал не звучало контрреволюционно, так как до Октябрьского переворота маршалов в России не было. Было нечто похожее, но звучало иначе.

3

Еще запомним: звание «комбриг» вовсе не означало, что носитель звания занимает должность командира бригады. Звание «комдив» не означало обладания должностью командира дивизии. Звания не всегда соответствовали занимаемым должностям. Точнее, весьма редко им соответствовали. Дело заключалось в том, что существует множество должностей, которые не связаны напрямую с командованием дивизиями, корпусами и армиями: заместитель командира корпуса, начальник 4-го управления Генштаба, начальник штаба армии, военный атташе во Франции и т.д. Это во-первых. А во-вторых, командиров перебрасывали с должности на должность, на повышение и на понижение весьма быстро, а присвоение званий преднамеренно задерживалось: справишься с должностью — звание присвоим. Потому обычно дивизиями командовали комбриги, а корпусами — комдивы. Случалось и наоборот. Комдив Д. Шмидт командовал 8-й мехбригадой. С высокой должности его двинули вниз, но звания не снизили в надежде, что исправится. Комдив Г. К. Жуков командовал корпусом, затем, оставаясь в звании комдива, был заместителем командующего Белорусским военным округом, далее, все так же оставаясь комдивом, получил под командование 57-й Особый стрелковый корпус в Монголии. Корпус был развернут в армейскую группу, а комдиву Жукову присвоили звание комкора.