Замирает на полуслове, переводя взгляд с Ростовской на меня и обратно.

Хищник внутри меня, раздражённо делает круг и ложится. Не в этот раз…

Но, мля, бойся!

После вечерней изматывающей тренировки решаю убить себя ещё немного пробежкой. Мне надо прийти, упасть, отрубиться. Я уже третью ночь уснуть не могу! Вымотан так, что начинаю лажать на тренировках. Концентрация ни к чёрту. Виновница, конечно же, Ростовская…

Выжимая из себя последний ресурс, максимально ускоряюсь. Круг, второй, третий… Дыхалка отказывает.

Тренеры, стоящие недалеко в кружке, оборачиваются. И, прекратив разговор, наблюдают за моим спринтом.

Добегаю до конца третий круг и падаю на искусственное покрытие футбольного поля. Мокрый… Мышцы дрожат. Легкие горят. Дыхание с шумом вылетает наружу.

— Ну ты машина, Тарханов!

— Мощностей как у белаза.

— Терминатор. Ты же еле с татами выполз!

— У тебя там реактор?

Да, у меня там реактор, он меня сжигает. Алëна сегодня не вернулась на базу. И мне страшно, что не вернётся совсем. Что она там с тем, с кем иногда переписывается по телефону и улыбается ему в экран. С тем, кто цветы отправил. А я ничего не сделал, чтобы она захотела остаться рядом со мной. Я не знаю, что можно сделать. Это только в теории просто. А в нашей ситуации — ничего не работает.

Проходя мимо Бес подаёт мне руку. Хватаюсь. Тянет на себя, помогая встать.

— Красавчик, — хлопает по плечу. — А на татами косячил сегодня. Чего так?

— Аа… — отмахиваюсь, сбивчиво объясняя. — Бессонница достала. Под утро вырубаюсь. Башка болит… Сконцентрироваться не могу. Просчитать соперника не могу. Вата…

Сжимаю виски. Под пальцами грохочет пульс.

— Хм… Соревнования скоро. Пусть Алëна тебе сегодня ноотропчик назначит какой-нибудь и мелатонин.

— Так… нет же еë.

— Приехала. Дойдешь? — с сомнением смотрит на мои подрагивающие мышцы.

До Алëны то? Да я долечу, мля!

Все разбредаются по корпусам, скоро отбой. А я иду против течения к административному корпусу.

Стукнув пару раз в дверь «больнички», захожу внутрь не дожидаясь ответа.

Алëна сидя за столом что-то набирает на ноуте.

— Вечер добрый… — падаю на кушетку.

Мои плечи едва втискиваются. Одна рука повисает.

Ростовская поднимает на меня взгляд.

— Что в этот раз?

— Бес отправил.

— Мхм… Подождёт пять минут?

— Подождёт.

Закрываю глаза. В кабинете пахнет не лекарствами, а еë парфюмом. Втягиваю его в себя, он попадая по скрытым струнам, что-то нереальное делает с моим телом. Мне внутри него тесно. И хочется распотрошить просто и вколотиться в источник этого запаха! Тело моë тут же забывает, что пережило за последние три часа. И вообще-то грозилось издохнуть еще минут двадцать назад. А сейчас оно хочет… Оно хочет, да!

Слушаю щелканье клавиатуры.

— Как Вы провели день, Алёна Максимовна? — сипло спрашиваю, едва справляясь с интонациями.

— Спасибо, хорошо.

С таким вздохом, словно: «Ты опять начинаешь, Тарханов?». Да, я опять…

— Я не это спросил. Я спросил «как».

— Вот тебе я ещё не отчитывалась, — стучат в мою сторону каблуки. Стучат немного неравномерно.

Каблуки… И юбка, скорее всего. Юбка-карандаш. Мне фантазируется именно так. С её точенной женственной фигурой это просто бомба!

Останавливается рядом. Аромат парфюма становится чуть ярче. Пальцы ложатся на мою артерию, ловя пульс.

— Ого… Ты как чувствуешь себя??

Распахиваются глаза.

И я не знаю, как это получается… Явно вопреки моей воле. Но пальцы сами, ей богу, прикоснувшись к её щиколотке медленно скользят вверх по икре под коленку.

Алёна, дёрнувшись, застывает, не мигая смотрит мне в глаза.

Перебор… Факт.

Одно дело — поцеловать. Это эмоции. Другое — лапать. Это уже похоть.

Мне бы не хотелось сводить себя к похоти в еë глазах. Нет, похоть никуда не денешь, она меня мучает. Но дело, ведь, не в ней. Гораздо сильнее меня мучает другое. Я хочу не только это тело, я хочу женщину в нëм. Это совсем иначе!

Сжимаю непослушные пальцы в кулак.

— Я не намеренно… — шепчу я. — Извини.

— По привычке? — со злым скепсисом дёргает бровями Алёна.

Растерявшись, не нахожу, что ей ответить.

— Сядь. Давление измерю.

— Давление норм, — присаживаюсь.

Взгляд упирается в еë грудь. Она в белой обтягивающей блузке. И в «карандаше» с завышенной талией. Вау! И очень-очень близко.

— Мне снотворное нужно, — сглатываю я.

Теперь уж точно.

Наклоняется, задирает мне веко. Рефлекторно подаюсь назад, вырываясь.

— Не дергайся. Зрачки расширены.

Наши лица так близко.

— Я в порядке. Просто спать не могу.

— Почему?

— Потому… — облизываю губы.

— Только попробуй, Тарханов!

Да… Я в секунде от того, чтобы зажмуриться и как котёнок ткнуться опять в эти манящие губы.

Но… не работает это так.

— Ай… — морщится она, переступив с ноги на ногу.

— Что?

— Ничего… Супинатор сломался.

Вздыхает.

— Что за зверь? — опускаю взгляд вниз. — Туфли?

— Да.

— Снимай! Я принесу кроссовки, хочешь?

— А на конференцию я завтра тоже в кроссовках? — опять вздох.

Снимает туфельки. Одна туфля падает с каблука набок. Красиво…

Обувает пляжные белые сланцы.

— Конференция?

— Мхм…

— Во сколько?

— К восьми.

Поднимаю за каблуки еë туфельки.

— Отбой пока со снотворным.

Выхожу из кабинета.

— Марат!

Не оборачиваюсь. Мне очень хочется сделать для неë что-нибудь. Она никогда не позволяет. Тормознет и сейчас. Поэтому, я не оставляю ей такого шанса.

Лёгкой трусцой добегаю до Беса.

— Бессо Давидович, дайте ключи от тачки. Очень надо.

Сталкиваемся взглядами. Сверлит…