нужного уровня. Можно идти. Он стягивает с плечиков в шкафу халат для отвлечения внимания и направляется в ванную, закрыв за собой дверь на замок. Здесь камер нет. Можно начинать.

Раздеваться, пожалуй, не стоит. На нем серый свитер поверх белой рубашки и серые свободные джинсы. Подойдет.

Он ложится в воду. Слез уже нет. Только спокойствие.

Наконец-то это закончится. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Он закатывает рукава. Александр знал, как остры обеденные ножи в замке, и не зря остановил свой выбор на них. Плоть на левой руке рассекается легко, и кровь из разогретого тела бежит по стенкам ванны так быстро, что вода моментально алеет.

Он вдруг вспоминает свое видение, когда лежал на груди Каспара в один из первых дней в их особняке.

«Он погиб», – сообщил ему тогда официант.

Видение не обмануло. Да, действительно погиб. Вернее, погибнет. Все так и случится, ведь силы уже стремительно покидают его тело. Только в жизни, в отличие от видения, его никто не выдернет из лап смерти. Никто не успеет.

Каспар. Это имя всколыхнуло в нем остатки боли в груди. Как Александр скучает! Как будет скучать после! Теперь-то он уже не будет мучиться от чувства вины за смерть Каспара.

Он будет свободен от любого гнетущего чувства. Больше никто не будет гнобить его за то, каким несовершенным он родился. Больше никто не отдаст его ордену на растерзание. Больше никто не заставит его воевать и убивать. Больше никто не применит насилия. Больше никаких преследований, шантажа и запугиваний. Больше никто своей гибелью не заставит его потерять смысл жизни. Больше не нужно терпеть и бороться за свою жизнь в тщетном ожидании, когда бог смилуется над ним.

Он свободен. Наконец-то свободен. Кто же знал, что свобода, о которой он мечтал, будет такой?

А что будет после, уже неважно.

Он наконец-то сбежал. Он победил.

Но какой ценой!

43. Запах крови

Саша уже проехал полпути до замка. Переговоры прошли успешно, свидетельница выступит на их стороне, но на сердце все равно было неспокойно.

Что-то не так. Он что-то упустил. Или же случилось что-то, о чем он пока не знал? Словно что-то исчезло или даже умерло.

Доехав до замка, он забежал в парадный вестибюль, где его встретила Джоан, не выпускавшая из рук планшет.

– Как все прошло?

– Успешно. Что там Александр?

Взгляд Джоан переменился.

– Мне стыдно признаваться в этом, и я готова понести наказание за то, что не оправдала ваши ожидания, но Джин усыпила меня и впустила к Александру Дирка.

В последнее время Саша стал плохо скрывать свои подлинные чувства. Это заметили все, включая Джоан, но еще никогда она не видела монарха таким напуганным, и тут же поспешила добавить:

– В ходе их разговора Дирк ударил его по лицу. Щеку я обработала, дала успокоительное, и Александр уснул, не прошло и трех минут. Сейчас он в ванной.

– А давно он там?

– Минут двадцать. Обычно он находится там не больше тридцати минут.

– Дай сюда планшет, – произнес Саша с непривычной ей холодностью. Он увеличил картинку, направив объектив точно на поднос, и от закравшихся подозрений мурашки прошлись по его телу.

– Что-то не так?

– К ужину прилагался нож?

– Да, он шел к бифштексу.

Саша развернул к ней планшет с крупным планом почти нетронутого подноса:

– Тогда где же этот нож?

Не дожидаясь ее ответа, он рванул вверх по лестнице на второй этаж. Мгновение спустя Джоан побежала за ним, судорожно нащупывая в кармане ключи.

Он должен был этого ожидать. Что рано или поздно Дирк захочет встречи с Александром, что сам Александр, мучимый совестью и болью утраты, решит свести счеты с жизнью, не дожидаясь казни.

Он ведь хотел смерти. Саша всегда держал эту мысль в голове, и именно поэтому повесил в его комнате камеру, а вовсе не для отчетов. Стоило ему уехать на пару часов, как все пошло кувырком, и виноват в этом он один.

Добравшись до комнаты, Саша дернул ручку вниз и, встретив сопротивление, едва не зарычал от злости.

– Заперто! – отчитался он Джоан.

– Секунду… – Вооружившись ключом, она вставила его в замочную скважину, дважды повернула и толкнула дверь. Затем еще раз и еще, но та никак не открывалась. С досадой девушка признала: – Он что-то приставил под ручку. Не могу открыть.

– Времени нет. У тебя пистолет с собой?

– Конечно.

Джоан вытащила его из кармана юбки и вручила ему. Саша схватил оружие, выстрелил в дверные петли и вместе с Джоан отошел в сторону. Дверь покачнулась и грохнулась в сантиметрах от них, потянув за собой приставленный с обратной стороны стул.

Ванная, как и ожидалось, была заперта тоже. За дверью ни звука. Саша выстрелил в замочную скважину и распахнул дверь. Дыхание его сперло от металлического запаха крови. От увиденного он обомлел. К счастью, Джоан, ведомая виной за свой просчет, пришла в себя на пару секунд быстрее и уже стояла возле Александра, щупая его пульс. От ее молчания Саша чувствовал, как что-то в нем разрушается и холодеет, как вдруг она воскликнула:

– Пульс есть, но очень слабый!

Телохранительница подхватила короля на руки, положила на пол, дрожащими, красными от смеси воды и крови руками открыла шкафчик, вытащила из него аптечку и упала перед ним на колени. – Я окажу ему первую помощь, но нам нужна скорая.

– Уже вызываю.

Саша выбежал из ванной слишком быстро, даже не договорив, чтобы Джоан решила, что дело только в звонке.

Нет, звонок был лишь предлогом. Просто он больше не мог смотреть на мертвенно-бледного Александра и вдыхать запах его крови. Чтобы очистить легкие от навязчивого запаха, ему потребовалось выйти на балкон и сделать несколько глубоких вдохов.

Сколько же там было крови! Такой алой, что казалось, в ванной нет воды. Лицо Александра было бледное, бескровное, и волосы, ресницы, брови, губы – все превратилось в одно зеленоватое пятно без очертаний.

Хоть бы он выжил! Хоть бы выжил – Саша больше ни о чем не просил у бога, кроме как об этом. Он уже потерял Анджеллину и не мог потерять еще и Александра. Этого он себе никогда не смог бы простить.

44. Терпение

Время в больнице тянулось мучительно долго. От каждого шороха Саша вздрагивал и поднимал взгляд в надежде увидеть врача.

Джоан, чуть сгорбленная, покорно сидела рядом, намертво сжав пальцы в замок. Ее губы были сжаты, глаза, блестящие от подступивших слез, устремлены в пол. Вина и разочарование в собственной смекалке не позволяли ей поднять голову и выпрямиться. Она и мечтать не могла, что когда-нибудь наберется смелости вновь сделать это. Как же теперь смотреть Саше в глаза, зная, как сильно она его подвела? И с каждой минутой, что они сидели в молчании, осознание того, насколько важным для германского принца был Александр, разливалось в ее голове все больнее, как если