Строго говоря, план держался на том, что Афроарес непременно решит отомстить подземным и олимпийцам за порушенную Концепцию. Первой эту идею высказала Гера, которая, согласно общему мнению, в вопросах мести способна подвинуть Немезиду вместе с Эриниями, и не делает это только потому, что тогда кому-то из вышеупомянутых придётся стать богиней домашнего очага. Персефона с Макарией горячо эту мысль поддержали, и только Геката в порядке общего здравомыслия выразила из-под вуалей контр-идею о том, что целью Афроареса может быть что-нибудь более прозаическое, вроде обретения нормального (т. е. раздельного) облика. Эту идею они, естественно, отработали тоже, ровно как и другую, ещё менее вероятную — о том, что тандем попытается снова добыть кровь и ихор Владык для реализации своих неудавшихся замыслов. Ну, или отмстить каким-нибудь другим способом.

Отъезд Аида, считала Гера, вполне мог спровоцировать Афроареса на нападение, но для гарантии было решено разделиться. Персефона, Макария и Геката должны были демонстративно вернуться в Подземный мир, Гера в это время устраивала ловушку на Олимпе. Основной приманкой должны были стать молнии Зевса, с помощью которых тандему было бы очень удобно мстить. Уязвимость была достаточно очевидной, но богини считали, что из-за влияния Неистового Ареса — слишком горячего, чтобы думать о каких-то ловушках — способность тандема критически мыслить должна была снизиться.

Макария с Гекатой присоединились к Персефоне, та кратко попрощалась с Артемидой, и они погрузились в колесницы. Афроарес, который безошибочно угадывался по издаваемым звукам вроде шумного дыхания, фырканья и, изредка, кокетливого хихиканья, очевидно, ждал этого с нетерпением. Кони взметнулись в воздух, повинуясь тяжелой руке царицы, и Гера с Артемидой проводили их взглядом.

Мама, которая правила колесницей, смотрела только вперед, зато Макария могла позволить себе вертеться и обозревать окрестности.

— Третий вариант, мам, — негромко сказала маленькая царевна, глядя, как тройка олимпийских коней позади них, упираясь, недовольно фырча и сопротивляясь какой-то непонятной матерящейся на два голоса силе, запрягается в колесницу, и эта колесница вдруг исчезает, словно вычеркнутая из реальности.

— Ты уверена, дочка?..

— Третий вариант, однозначно, — зашептала Макария, шаря глазами то по мелькающему под копытами коней голубому небу, то по почти исчезающему вдалеке разрушенному Олимпу, — я видела, как оно увязалось за нами.

Мамочка не позволила себе никак проявить эмоции — только сильнее вцепилась в вожжи, но царевна смогла заметить скользнувшую по её губам мрачную улыбку. Их третий вариант был основан на том, что у Афроареса уже есть свой собственный план кровавой мести — а иначе зачем ему рваться в Подземный мир?

Макария сильно сомневалась, что непутевый гибрид решил добровольно явиться на место отбывания предыдущего наказания и взяться за ударный труд по восстановлению разрушенного дворца.

Когда Олимп окончательно скрылся из виду, и впереди показалась дымящаяся расщелина, символизирующая «парадный вход» в Подземный мир, Персефона придержала коней и махнула рукой Гекате, пропуская её вперед. Макария показала три пальца, и Трёхтелая понимающе кивнула, проезжая вперед. Следом за ней заскользила по воздуху колесница Персефоны, а дальше, погоняя испуганно ржащих невидимых коней и обдирая о камни борта невидимой колесницы, мчался такой же невидимый, но абсолютно однозначно определяемый в пространстве Афроарес.

К сожалению, прорвавшись в Подземный мир, он тут же куда-то скрылся, и отследить его не удалось. Аресова половина гибрида не сказать чтобы в совершенстве, но, в принципе, знала свою бывшую вотчину, и понимала, что затеряться — это совсем не проблема. А если учесть, что из-за мамочки большая часть Подземного мира представляет собой дикие заросли, и те же тени, к примеру, летают уже не на асфоделевых лугах, а в асфоделевых джунглях, играть с Афроаресом в прядки стало гораздо более живописно — причем для обоих сторон! С другой стороны, кто-кто, а Макария знала, что психика у подземных чудовищ нежная, и далеко не каждый рискнет связаться с чудесным тандемом. Ведь если они в основной своей массе пытались сбежать после первых пять минут общения с безобидной подземной царевной, то что же случится, когда на них пойдёт в психологическую атаку могучий и прекрасный Афроарес?..

Но на коротком военном совете Геката и мама почему-то не сомневались в психической стойкости подземных — Трёхтелая даже пробормотала что-то про совместные тренировки с Макарией. Царевна, естественно, возмутилась — вообще-то в Подземном мире она и мухи не обидела! По крайней мере, специально. Заслуженно огребал только отбывающий наказание Арес, ну, и ещё один тип, Адонис, бывший мамин любовник, которого пришлось устранить, чтобы не путался под ногами у папы Аида. Все остальные нарвались либо случайно, либо, по мнению царевны, по причине собственной глупости/неосторожности/неумения быстро бегать.

Мама с Гекатой согласились как-то подозрительно быстро (особенно подозрительно, когда соглашаются с формулировкой «ну да, ну да»), но царевна не стала настаивать на продолжении дискуссии — во дворец вернулся недовольный, уставший Танат. На удивленный взгляд Макарии он проворчал что-то про коллективные суицидальные жертвоприношения у смертных, но рассказывать отказался.

Поэтому мама с Гекатой быстро ввели его в курс дела (к его появлению они успели разослать часовых на всех стратегически важные объекты и наладили систему связи из Эриний) после чего приготовились ждать.

Первые новости последовали спустя час (Макария даже не успела разузнать у Таната подробности насчёт жертвоприношений).

В первый раз Афроарес был замечен у Стигийских болот, куда была десантирована Геката. Та обнаружила брошенную колесницу, покрытую болотной жижей, и с ехидной улыбочкой распорядилась послать её на Олимп. Трёхтелая направила по следу беглеца стигийских собак, и те, немного покружив по окрестностям, вышли к реке Стикс.

У реки на них налетела сама титанида Стикс в самом что ни на есть боевитом настроении.

— Я, конечно, всегда нейтральна! — завопила она, размахивая заляпанным болотной жижей хтонием. — Но это! Это уже перебор!

От возмущения обычно суровая и сдержанная титанида так шарахнула силой ужаса, что пробрало не только попятившегося на дрожащих ногах Радаманта и сбитых с крыла Эриний — у Гекаты нервно дёрнулись четыре глаза из шести, а Персефона, кажется, слегка побелела. Макарию тоже слегка пробрало, она и сама не заметила, как нож, припрятанный в сапоге по совету папочки Аида, оказался у неё в руке.

Титанида, которая в целом царевне благоволила, озадаченно посмотрела на нож и принялась возмущённо рассказывать, как на нее, мирно упражняющуюся в метании копий в районе стигийских болот (в качестве мишеней служили гигантские болотные слизни), выскочило что-то невидимое и нецензурно на два голоса орущее. Стикс без раздумий схватила это «что-то» за шкирку, сорвала с него шлем и…