Наместником Армении и Азербайджана визирь назначил Ибн Абу-л-Саджа, позволив ему оставлять себе весь доход от этих провинций, при условии что в государственную казну ежегодно будет уплачиваться фиксированный налог в сумме ста двадцати тысячи динаров.

В это время наместник Фарса, наведя порядок и укрепившись в своей провинции, послал своего секретаря в метрополию заключить аналогичный договор об уплате фиксированного налога. Пока секретарь находился в столице, другой чиновник опорочил его в глазах наместника, добился его отставки и сам занял его место. Новый секретарь предложил наместнику удержать выплаты налогов и собрать вокруг себя все военные силы провинции; он обратил внимание своего господина на то, что имперские войска находятся далеко и есть реальная возможность поднять мятеж. Опальный секретарь тут же написал письмо Ибн Фурату и проинформировал его обо всем, что происходит в Фарсе. Визирь приказал евнуху Мунису, который находился в Васите с имперскими войсками, идти на Фарс. Когда Мунис подошел к границам Фарса, наместник этой провинции, вступив с ним в переговоры, предложил ему следующее: если наместнику будет дозволено управлять Фарсом и Кирманом, он будет платить намного больше налогов, чем платил его предшественник с тех же земель. Сумма составляла тогда четыре миллиона дирхемов, они же сошлись на семи миллионах. Мунис доложил визирю о результатах переговоров. Визирь не согласился – он требовал тринадцать миллионов. Мунис, от имени наместника, предложил девять (без стоимости пересылки), сказав, что необходимо уплатить войскам Фарса и Кирмана, также напомнив, что управление этими провинциями обходится недешево. Но Ибн Фурат был непреклонен, так что Мунис посоветовал наместнику согласиться с требованиями государя и визиря. Наместник предложил десять миллионов. Это упрямство вызвало гнев у Ибн Фурата – он начал подозревать Муниса в сговоре с мятежным наместником.

Эту историю рассказал Ибн Мукла, в то время писец, впоследствии визирь.

«Я служил Абу Хасану ибн Фурату еще до того, как он стал визирем. Когда его назначили на этот высокий пост, он послал за мной и сказал:

– Собери купцов, делающих закупки для государства, и скажи им, что в этом году необходимо приобрести тридцать тысяч курр (мера веса, соответствующая грузу, который может поднять верблюд) сельскохозяйственной продукции в Ираке. Договорись с ними о ценах и скажи им, что они должны заплатить немедленно налог на закупку: два динара с каждой курры. Немедленно сообщи мне, когда получишь деньги.

Я собрал купцов и сообщил им то, что мне велел мой начальник, и согласовал закупочные цены. Они согласились заплатить налог через три дня. Я сообщил об этом визирю. Он одобрил сделку и велел мне, как только я получу пошлину, написать приказ в диван провинции отгрузить зерно по договоренной цене и получить плату. На третий день я получил деньги и написал депешу в Ирак.

Я был очень занят другими делами и смог отчитаться перед визирем об этой сделке только через два дня. Я сказал ему, что получил деньги, и спросил, что мне с ними делать.

– Аллах всемогущий! – воскликнул он. – Ты решил, что я хочу взять эти деньги себе? Ты плохо подумал обо мне. Я хотел, чтобы ты поправил свои дела и упрочил свое положение с помощью этих средств. Кроме того, этот небольшой подарок был бы залогом нашего доверия и взаимопонимания в будущем.

Я поцеловал его руку в знак благодарности. Придя домой, я с трудом сдерживал радость. Я теперь стал состоятельным человеком, и мне пришла мысль, что со временем я даже смогу стать визирем. С этого дня все свои силы я стал направлять на достижение этой заветной цели и не успокоился до тех пор, пока моя мечта не стала реальностью».

После трех лет, восьми месяцев и тринадцати дней пребывания в должности визирь Ибн Фурат был арестован. Его дворец подвергся обыску, сыщики даже позволили себе бесцеремонно вторгнуться на женскую половину и вели себя крайне оскорбительно. Дом визиря, а также дома его чиновников, слуг и родственников были фактически разграблены.

Новым визирем стал Абу Али Хакани[146]. Свою деятельность он начал с назначения глав ведомств, с присвоения им официальных рангов. Он назначил Ибн Тхавабу главой дивана изъятий (имущества бывшего визиря) и главой дивана по управлению конфискованными землями. Ибн Тхавабе было также поручено провести расследование по делу Ибн Фурата, его служащих и чиновников.

Во время допросов чиновников Ибн Тхаваба не гнушался никакими средствами, в том числе и пытками. Ибн Фурата пытать он не решался, но оскорблял и унижал его, как только мог. Умм Муса, кастелянша дворца, присутствовала на этих допросах. Когда бывший визирь ответил оскорблениями на оскорбления и высказал своему тюремщику все, что думал о нем, Ибн Тхаваба написал Муктадиру отчет, где высказал мнение, что Ибн Фурат не осмелился бы вести себя так вызывающе, если бы не полагался на скрытые финансовые средства, такие же великие, как и его наглость. На основании этого он просил у халифа разрешения применить к нему меры физического воздействия.

Халиф позволил визирю поступать так, как он считает нужным. Тогда Ибн Тхаваба одел Ибн Фурата во власяницу, заковал его в кандалы и выставил его на четыре часа под палящее солнце. Бедняга чуть не умер от такого обращения. Когда Муктадир узнал об этом, он сам допросил бывшего визиря. После того как Ибн Фурат торжественно поклялся, что не имеет больше никаких средств, кроме тех, о которых уже заявил, халиф перевел его в свои личные апартаменты под надзор экономки дворца Зейдан. Он жил там комфортно, и обращались с ним хорошо. Муктадир больше не допускал к нему Ибн Тхавабу и даже советовался с ним по важным государственным делам, показывал ему депеши от чиновников и писал ответы на них в соответствии с его советами.

Жалобы на визиря Абу Али Хакани стали расти как снежный ком. Новый визирь был так занят своими делами при дворе, а также борьбой со своими врагами, что у него не было времени читать депеши, как входящие, так и исходящие. Поэтому он поручил это дело своему сыну, который должен был просматривать корреспонденцию и все важные письма показывать повелителю, кроме того, при необходимости он должен был замещать своего отца.

Но этот сын находился под властью вина. Он уделял некоторое внимание военному ведомству и назначал наместников, но пренебрегал всем остальным. Несмотря на то что он назначил чиновника входящих депеш и чиновника исходящих депеш и несмотря на то что они регулярно и усердно писали свои отчеты, ни Абу Али, ни его сын не читали их. Корреспонденты тщетно ждали ответов, все дела были пущены на самотек. Квитанции на пересылку денег и чеки на получение их пылились в бухгалтерских книгах, о содержании которых ни визирь, ни его помощник-пьяница не имели ни малейшего понятия.