Мои глаза метались между едой передо мной: мужчиной - и настоящей едой передо мной - пиццей и салатами.

Капо откинулся на спинку стула, заливаясь хохотом.

— Ты только что скрутила мои яйца.

Не дожидаясь ответа, я принялась за салат. Иногда мне нравилось класть листья салата на пиццу и сворачивать ее. «У мамы» была лучшая итальянская заправка.

— Я не трогала твои яйца, Капо.

— Вот именно. Ты просто выбрала это, — он махнул рукой в сторону стола, — вместо меня. Ты ранила мои яйца, даже не прикоснувшись к ним.

— Я не выбирала одно из двух, — сказала я и откусила кусочек пиццы, чуть не застонав. — Ты - десерт.

Капо наклонился очень медленно, а кусочек салата, который я только что проткнула, был на пути к моему рту. Медленно, о, так медленно, Капо облизал мою нижнюю губу, слизывая с нее остатки заправки.

— Все куда вкуснее, если это побывало в твоем ротике.

Мне было трудно снова найти удовлетворение в еде, но через минуту или две, когда Капо начал есть, мой голод стал еще сильнее. Он даже не спросил. Капо заказал еще одну пиццу, заметив, как много я ем.

— Салат здесь тоже очень вкусный, — сказала я.

Он заказал еще.

— Так я и познакомился со стариком Джианелли. — Капо вытер рот салфеткой. Мы все еще смотрели друг на друга, и он протянул руку и тоже вытер мне лицо. — Я заглянул сюда за пиццей.

— Так вас двоих связала любовь к пицце?

Капо протянул руку и схватил меню с подставки. Он указал на какую-то точку внизу.

— «Все ингредиенты местного производства или импортируются из Италии», — прочитала я вслух.

— Старик Джианелли привозил им чеснок из своего сада. Старые хозяева дружили с ним. Мой дед приехал из Италии, и я привез его сюда. Они встретились. Поладили. Долгое время они играли в заочные шахматы по почте. Они перестали разговаривать после того, как я оставил тебя с ними. Поддерживать контакт было небезопасно.

— Нонно доверял Папаше?

— Ага. — Капо сделал глоток воды. — Он хорошо их узнал. Так я узнал обо всех бедах Джослин. Ты была желанной. Может быть, даже нужной в их жизни.

Я разорвала свою пиццу на кусочки.

— Я… я похожа на свою мать?

Иногда я чувствовала себя виноватой, но мысли о моем отце редко приходили мне в голову. Я винила его в том, что погибла моя мать. Он знал, что за люди эти Скарпоне, и все равно пытался обойти их. Даже когда он бежал, он все еще строил планы.

Больше всего меня поразила картина, на которой он покидал здание суда после того, как Скарпоне вытащили его из беды, когда они еще были в хороших отношениях.

Тем не менее, как я ни старалась, я не могла найти информацию о моей матери.

Плохое поведение Коррадо попало на первые полосы газет. Что касается Марии, моей матери, то ее доброта, ее любовь свели ее в неглубокую могилу.

Хотя я не могла вспомнить, как она выглядела, я часто думала о ней. Особенно когда я касалась ее четок. Даже в детстве мама пыталась научить меня, как облегчить мою тревогу верой.

Капо уставился на мое лицо, возможно, вспоминая. Он снова провел пальцем по моему носу.

— Твой нос. Твои глаза. Даже твои губы как у нее. Цвет твоих глаз... — Он склонил голову набок. — Похоже, они представляют собой смесь. Ее глаза были янтарными, как виски в стакане на закате. Она была красивой женщиной. — На мгновение он замолчал. — Твой отец имел обыкновение припрятывать вещи. Оружие. Деньги. Ювелирные украшения. Документы. Когда я нашел его, он был в плохом районе. Из тех, где люди опускают головы и отводят глаза.

— Мне это знакомо.

Он коротко кивнул.

— В доме не было ничего, кроме потрепанной мебели. Когда он бежал, то прихватил с собой минимум вещей. Твой отец не стал бы избавляться от непосильно нажитого. Он верил, что сделает себе имя. Он верил, что станет новым капо в городе.

— Ты думаешь, он мог закопать фотографии?

— Бинго.

— Я бы так и сделала. — Я со свистом опрокинула в стакан остатки своего напитка. — Мне бы очень хотелось ее увидеть. Для меня было бы очень важно, если бы у меня были ее фотографии. — Я потрогала живот. — Может быть, я увижу в нем что-то от нее.

Мы замолчали, когда официантка вернулась, чтобы снова наполнить наши стаканы. Но у меня на уме было только одно.

Я потянулась и взяла руку Капо, положив ее себе на живот.

— Вот поворот, которого они, вероятно, никогда не ожидали. Две семьи, которые ненавидели друг друга, теперь соединило в единое целое одно звено. Любовь. Этот маленький мальчик объединяет их в мире, хотят они того или нет.

Даже если Капо никогда не произнесет этих слов, этот ребенок был создан из любви и в любви. Когда я боролась за выживание, мне даже в голову не приходило иметь детей, но когда Капо предоставил мне выбор, я больше ничего не хотела. Держать плоть от плоти и кровь от крови моей в своих руках казалось самым удивительным сном. Видеть кого-то, кто, возможно, немного похож на меня, казалось нереальным. Я жаждала ощутить эту особую связь.

Капо взял из миски ломтик огурца и положил его мне на живот. Потом положил рядом еще один. Как будто у моего желудка были глаза.

— Вот тебе и поворот. Сейчас он размером с манго, хотя должен быть размером с огурец. Он будет большим мальчиком.

На моем лице медленно расцветала улыбка.

— Как его папа.

Капо подозвал официантку.

— Тогда давай не будем заставлять его ждать, чтобы поесть. — Капо заказал десерт «спумони» и мороженое. Он посмотрел на меня. — Начни с этой двойни.

— Эй! — Я начала смеяться, но съела огурцы, которые Капо положил мне на живот. Потом была уже его очередь смеяться. Я встала и провела рукой по платью. — Туалетный позыв перед десертом.

Улыбка не сходила с моего лица, пока я шла через ресторан. Когда я добралась до задней комнаты, где располагались уборные, то заметила комнату немного в стороне. Та самая комната, о которой говорил Капо. Пахло чесноком и помидорами. Я