Эндрю надел форму полковника Конфедерации и встал в темноте перед домом. Он забыл, как давит воротничок.

Вверх и вниз по реке скользили лодки. Ласточки стремительно пикировали за насекомыми. На мелководье опустилась цапля и, выслеживая рыбу, подняла одну ногу. Это будет последнее, что увидит рыба — неподвижная нога в воде, совсем как водоросль или стебель.

Револьвер был знаком Эндрю так же хорошо, как и Шарлотта. Длинный коричневатый ствол побелел у дула от множества выстрелов; а вот эта щербинка на рукоятке появилась, когда он размозжил череп какому-то ниггеру.

Взошла луна, из кустов выскочила, чтобы поохотиться на раков, лисичка, у которой вот-вот должны были появиться детеныши. Эндрю хотел было застрелить ее, но потом передумал.

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут![72]

С первым лучом солнца Эндрю Раванель, бывший полковник Конфедеративных Штатов Америки, зашел в дом написать письмо сыну и застрелился.

Красная Шапочка» только закрылась, как вдруг в дверь раздался тяжелый стук. Макбет, подскочив к двери, открыл и тут же захлопнул.

Мисс… Там какие-то люди, мисс, хотят поговорить с вами.

В такой час? Кто…

Мисс… — Макбет застыл от страха, — На них нет балахон, но, похоже, это клансмены.

Красотка побежала в спальню за револьвером, а когда вернулась, Макбет исчез.

Она нерешительно остановилась, прислушиваясь к шагам на крыльце. Глубоко вздохнув, подняла револьвер и резко распахнула дверь.

Господи Иисусе, — выдохнула она.

Исайя Уотлинг дал своей дочери такую пощечину, что она чуть не спустила курок.

Не поминай имя Господа твоего всуе.

Папа!

Почему ты мне не сказала, дочь? Почему ты мне ничего не сказала?

Рядом с Исайей стоял человек помоложе, третий держал лошадей. Красотку била такая дрожь, что ей пришлось схватить револьвер обеими руками.

— Я доверял ему, дочь. Я верил, что человек, который обесчестил тебя, христианин и джентльмен.

Крыльцо скрипнуло, когда на него вошел второй, помоложе.

— Привет, Красотка.

Старик нетерпеливо взмахнул рукой, и молодой отступил в тень.

— Мы были молоды, папа, — сказала Красотка. — Ты когда-нибудь был молод?

— Нет, — ответил Исайя. — У меня не было времени на молодость.

Он нахмурил кустистые брови. Из носа и ушей торчали пучки волос. От него шел горьковатый металлический запах человека, полного гнева.

— У тебя глаза матери, — скривил Исайя губы, — А я и забыл… — Он резко дернул головой, чтобы отбросить воспоминание. — Я верил полковнику Раванелю. Верил ему.

— Эндрю любил меня, папа. Я так плакала, когда узнала… что он с собой сделал.

Исайя провел рукой по лицу.

— Полковник Раванель оставил все своему первому сыну — револьвер, часы, записку…

— Мой Тэзвелл джентльмен. Он получил образование, а теперь занимается продажей хлопка в Новом Орлеане. Даже купил себе дом!

Красотка потерла щеку.

— Я бы никогда не вернулся в Низины. Твоя мать страшно не хотела уезжать из Манди-Холлоу, но я сказал, что нам нужно начать все сначала. Так мы оказались в Броутопсе.

Я принадлежал массе Батлеру душой и телом тридцать два года. Тридцать два года, душой и телом.

— Этот пакет… от отца Тэзвелла?

— На похоронах полковника кроме нас были только я и янки, выслеживающие клансменов.

— Дядя Исайя никогда не поддерживал Клан, — улыбнулся кузен Красотки, — Дядя Исайя… разборчивый. Мигом нашли полковника и собирались тайно перевезти его в Техас, но полковник… Думаю, в Техасе дела у него пошли бы на лад.

— Это Джоузи, сын Авраама.

Джоузи дотронулся до шляпы.

— Рад видеть, кузина. У тебя чудесное местечко. А там, с лошадьми, Арчи Флитт.

Руки у Красотки дрожали.

— Отец, ты любил маму?

— Твоя мать была благочестива.

— Ты любил ее?

— Я любил Бога, дочь.

Красотке всегда казалось, что ее отец — простой человек; жил и не догадывалась, чего стоила ему эта простота.

Полковник Раванель солгал мне. А твой брат, Шадра, из-за этого вранья погиб. Не покаявшись…

У Красотки вспыхнула недобрая мысль: Шадра погиб, потому что хуже стрелял.

— Мертвец есть мертвец, — вымолвил Джоузи.

— И Ретт Батлер солгал.

— Он никогда не лгал. Он просто позволял другим увериться в том, во что им хотелось верить.

Батлер убил твоего брата и опозорил своих родителей.

Помни и отца своего и мать свою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе[73].

— Даже сейчас, после всех этих бед… — Ладони Красотки беспомощно раскрылись и сжались, — Ты не можешь простить?

Отец вручил ей сверток.

— Я сделал все, что мог.

Мелани готовила Эшли на день рождения сюрприз — барбекю в Двенадцати Дубах, впервые после того пикника одиннадцать лет назад, когда они объявили о своей помолвке.

Дом Уилксов был почти в полной готовности. Отчистили каминную полку, протерли от пыли зеркало в позолоченной раме, все каминные решетки и плиты чернели, как новенькие, зимние ковры причесали и свернули — посыпав табаком, Порк с Питером отнесли их на чердак.

Глава Общества вдов и сирот Конфедерации, Мелани знала всех героев Джорджии: и генерала Джона Гордона, раненного пять раз под Шарпсбергом, и Роберта Аугустуса Тумса, сенатора и секретаря штата. Даже Александр Стивене принял приглашение Мелани. Двухтомное юридическое обоснование сецессии вице-президента Стивенса «Конституционный взгляд на последнюю войну между штатам» с гордостью хранили во многих домах Юга (хотя книгой больше гордились, чем читали). Незамужняя сестра Эшли, Индиа, хотела поставить сей монументальный труд рядом с фамильной Библией в гостиной, но Мелани возразила:

— А если кто-то решит поднять политическую тему? Что будет с праздником?

И двухтомник мистера Стивенса остался запертым в книжном шкафу.

Индиа была умелой работницей, но она сбивала негров с толку. Предоставленная самой себе, тетушка Питтипэт хваталась то за одно, то за другое и ничего не доделывала до конца. Только Скарлетт работала без инструкций. И лучше всех управлялась с неграми.