— Только попробуй выпусти, и я тебя прикончу на месте! — крикнул я, и несчастный музыкант суетливо задергал головой и прижал скомканную скатерть к груди, как будто это был самый дорогой его сердцу подарок.

— Привяжи!

Он неловкими движениями дважды обернул полотнище вокруг перил, и Йонг взлетел по импровизированному канату с такой скоростью, что неплотно завязанный узел не успел распуститься.

В этот момент на меня набросились сразу четверо, и я отскочил в сторону, чтобы они помешали друг другу. Несколько мгновений я сражался с одним, упал на колено и проткнул ему бедро. Он громко взвизгнул и отскочил в сторону, а я обернулся ко второму и по самую рукоятку всадил ему меч в живот. Он подался было назад, но тут же упал на бок, выбив при падении меч из моей руки. Третий солдат отступил на шаг, чтобы нанести рубящий удар, но я сунулся ему под руку, боднув его головой в лицо; одновременно в моей руке оказался кинжал Йонга, и я перерезал противнику незащищенное горло. Четвертый отскочил, рассчитывая получить простор для атаки, и Свальбард, оказавшись сзади, воткнул меч ему точно в сердце.

Я вырвал свой меч из трупа, оглянулся в поисках других врагов и увидел, что один из солдат сцепился со Скопасом. Советник обеими руками схватил противника за горло и пытался задушить его. Конечно, он был толст и неуклюж, но силой, похоже, не уступал иному молодому человеку, так что солдат задыхался, лицо его побагровело. Миротворец, напрягая последние силы, все же оторвал от себя руки Скопаса и, когда мне оставалось сделать всего лишь еще один шаг, выхватил нож и вонзил его в грудь правителя Нумантии.

Скопас заскулил, словно побитая собака, стиснул ладонью рукоятку ножа, начал клониться вперед и рухнул, как марионетка, у которой перерезали нитки, а я зарубил его убийцу.

В зале все еще оставалось несколько солдат, но они, как мне показалось, были так же перепуганы, как и уцелевшие аристократы.

— Быстро сюда! — крикнул Йонг, и я, увидев, что Симея карабкается по скатерти, тоже побежал к балкону, на ходу вкладывая в ножны меч. Когда я начал подниматься, меня догнал Свальбард, схватил за ногу и со всей своей немереной силой толкнул вверх; Йонг дернул меня за руку, и я перелетел через перила и чуть не растянулся на полу.

Один из солдат бежал к Свальбарду, размахнувшись для удара; я сверху швырнул в него одну из моих железных чушек и, очевидно, пробил ему голову: он запнулся на бегу и повалился лицом вниз на спинку кресла.

Свальбард вложил меч в ножны, вцепился в скатерть, подтянулся насколько смог, и я, напрягая все силы, втащил его на балкон. До сих пор не понимаю, как мне это удалось. В этот момент я почувствовал огромное изумление, заметив, что музыканты старательно продолжают играть, не отрывая взглядов от нот и упорно пытаясь игнорировать оказавшихся среди них четверых залитых кровью людей.

— За мной! — скомандовал я и рванулся в глубину балкона к двери и дальше по длинному коридору в заднюю часть дворца, отведенную для слуг. Дворец был построен таким образом, чтобы благородные обитатели как можно реже встречались с теми, кто делал их жизнь не только удобной, но и вообще возможной, и я надеялся, что благодаря этой особенности нам удастся без излишних трудностей выбраться отсюда.

Я хорошо знал расположение дворца, потому что много лет назад специально изучал его. Тенедос очень тревожился из-за возможных покушений, и я потратил не один день, осматривая дворец вместе с камердинерами и выискивая путь, по которому убийца мог бы незаметно пробраться к императору.

По пути нам попались лишь трое солдат — всех их удалось убить без всякого шума, — и мы выбрались к выходу из дворца, лишь дважды сбившись с пути.

Чем ближе мы приближались к выходу, тем больше встречали слуг. Некоторые были вооружены тем, что попалось под руку, готовые не на жизнь, а на смерть биться каминными щипцами и кухонными ножами с солдатами Трериса, не зная, что их господа уже мертвы. Многие бежали куда глаза глядят, а некоторые, впав в то же самое оцепенение, что и музыканты, тупо стирали пыль с одного и того же места, кто-то зачем-то таскал метлы, свечи, вазы с цветами, несколько человек просто брели куда-то, натыкаясь на всех попадавшихся по дороге.

Я обнаружил ту самую дверь, которую искал, и собрался была открыть ее, когда Свальбард, не говоря ни слова, отшвырнул меня в сторону. Он сам отодвинул засов, распахнул дверь ногой и выскочил наружу.

— Никого, — сообщил он. — Идем.

Мы выбежали на улицу, освещенную клонившимся к закату солнцем. Вдалеке я увидел у стены кучку солдат. Они крикнули, чтобы мы остановились, но не стали нас преследовать, когда мы не послушались.

Мы оказались на бульваре, где разъезжали кареты и пролетки, и мне сразу бросилось в глаза, что на улице непривычно много верховых солдат.

— Сюда! — Я указал на закрытую легкую карету, запряженную четверкой цугом. Свальбард схватил переднюю лошадь за уздечку, а Йонг вскочил на козлы и вырвал у испуганно завизжавшего кучера вожжи.

Я распахнул дверь, увидел в карете пару, слившуюся в страстном любовном объятии, схватил мужчину за спущенные штаны и выдернул наружу. Он вяло трепыхался, словно выброшенная на берег рыба. Почти голая дама принялась кричать, без сомнения, ожидая немедленного насилия. Симея схватила ее за руку и вытащила из кареты. Дама споткнулась о порог, упала мне на руки и была совершенно не рыцарским образом отброшена к стене дома.

Я вскочил в карету, Йонг хлестнул лошадей, а Свальбард вспрыгнул на подножку, и я втянул его внутрь.

Йонг на всем скаку завернул четверку за угол, заставил ее протиснуться через переулок, который показался мне едва ли не уже кареты, выехал на другую улицу, а там перевел лошадей на рысь.

Мы выехали через город в предместья, как будто были всего-навсего обычной богатой супружеской четой, отправлявшейся на природу, чтобы подышать воздухом. Дважды мимо нас проносились конные патрули, но никто даже не поглядел в нашу сторону.

Я опасался, что бунтовщики выставят дозоры на мостах, но, видимо, пока еще это никому не пришло в голову. Мы бросили карету возле причалов и быстро нашли лодочника, который переправил нас через реку.

При этом возникло небольшое затруднение, с которым, правда, удалось быстро справиться: ни у кого из нас, кроме Свальбарда, не оказалось золота, чтобы заплатить за перевоз.

Как только мы очутились возле ворот лагеря, я, не дожидаясь никаких докладов, велел поднимать тревогу.

Поступок Трериса я истолковал очень просто. Судя по всему, он узнал про замысел Бартоу и Скопаса и ловко организовал контрзаговор. Мы трое — Бартоу, Скопас и я — были обречены на смерть. Вне всякого сомнения, Трерис намеревался приписать убийства проискам аристократов или еще каких-нибудь злоумышленников, а сам объявил бы, что хранители мира вновь спасли Нумантию.

Теперь он захватил власть в Никее, а тот, кто владел столицей, мог претендовать на всю Нумантию.