Они составили план, и до сих пор все более или менее шло по задуманному. При этой мысли Холдену стало страшно.

Светодиодки в шахте погасли внезапно. Холден включил фару скафандра, но не замедлил движения. Когда зажглась фара Корин, на переборку легла странная двойная тень.

— Не знаю, как это понимать: мы проигрываем или побеждаем? — произнес он, лишь бы что-нибудь сказать.

Корин угрюмо хмыкнула.

— Вижу лифт.

Холден откинулся назад всем телом, луч фары протянулся вдоль шахты. Нижняя часть кабины виднелась в сотне метров над ним — стеной из металла и керамики.

— Там должен быть ремонтный люк, откроем.

Корин кивнула кулаком и, продолжая подниматься, стала шарить в ранце, захваченном из машинного зала. Достала ручной плазменный резак.

Холден перевернулся, чтобы соприкоснуться с дном кабины ногами, и включил магнитные присоски. Прошел к люку и попытался открыть, но, как и предполагалось, люк был заперт изнутри. Корин, не дожидаясь просьбы, начала резать.

— Бык, ты тут? — спросил Холден, включив заранее согласованный канал связи.

— Осложнения?

— Просто хотел узнать, пока прорезаем лифт.

— Ну, — растягивая слова, начал Бык, — у нас здесь не то прогул, не то забастовка. Главные системы мы держим, лазер отключили, реактор начали отключать.

— Так чего еще не хватает? — удивился Холден. Резак в руках Корин выплюнул брызги искр и погас, и она, украшая себе жизнь тихими ругательствами, принялась доставать и заменять блок питания.

— Наоми не может пробиться к системам рубки. Они заблокировались от нее, а значит, на газ вам рассчитывать не приходится.

Это означало, что Холден с Корин должны будут вступить в бой с полутора десятками людей Ашфорда — если к нему не подтянулось подкрепление. В узком дверном проеме и длинном коридоре, где негде укрыться. В сравнении с этим бой за машинный выглядел приятной прогулкой.

— Мы вдвоем не справимся, — сказал Холден. — Никакой надежды.

Корин, слушавшая разговор по своей рации, подняла голову. Люк провалился внутрь под ударом ее обтянутого перчаткой кулака, края отверстия еще светились красным. Войти она не спешила, прислушиваясь к переговорам с Быком. Лицо было замкнутым, Холден не мог понять, о чем она думает.

— Мы посылаем кое-кого вам в помощь, так что сидите у люка на командную и ждите…

Быка кто-то перебил, Холден услышал голос, слишком тихий, чтобы разобрать слова. Отрывистые реплики Быка ничего не значили вне контекста. Холден нетерпеливо ждал.

— Так, еще одна проблема, — сказал Бык.

— Крупнее, чем «нам не попасть на мостик живыми»?

— Угу, — согласился Бык, и у Холдена засосало под ложечкой. — Наоми приняла изображение с камеры в коридоре за рубкой. Командную палубу только что покинули четверо в боевых скафандрах. Тех, что мы отобрали у марсиан. Отследить их нереально, но я и так догадываюсь, куда они движутся.

Такую ударную силу Ашфорд мог направить лишь в одно место. В машинный зал.

— Уходите! — В голосе Холдена против его воли прорезалась паника. — Уходите оттуда сейчас же!

Бык хмыкнул. Невесело.

— Знаешь, друг мой, вы столкнетесь с этой проблемой раньше нас.

Холден молчал. Корин пожала ладонью и полезла в лифт — открывать верхний люк. Его можно было не резать — он запирался изнутри.

— К нам ведут всего три пути, — продолжал Бык. — Спускаться через барабан — большая морока. В ремонтные шахты по его сторонам не пробраться, пока барабан вращается. Остается один простой путь.

— Напрямик через нас, — согласился Холден.

— Угу. Так что ваше задание меняется.

— Задержать? — вставила Корин.

— Приз достается даме. Мы еще можем победить, если выиграем для Наоми немного времени. Вы и должны его выиграть.

— Бык, — заговорил Холден. — Нас здесь двое, с винтовками и пистолетами. У этих — усиленные боевые скафандры. Я видел вблизи, как они работают. Мы для них — не преграда, а розовое облачко. Они пройдут насквозь, не заметив.

— Не так быстро. Не держи меня за идиота. Я тогда разоружил скафандры и не поленился повыдергивать контакты стрелковых устройств.

— Ну, это хорошо, но кто помешает им взять нас за ноги и разорвать пополам?

— Никто, — признал Бык, — так что постарайтесь не даваться им в руки. Выиграйте для нас время, сколько сможете. Бык, конец связи.

Холден посмотрел на Корин, встретил ее взгляд, увидел то же равнодушное выражение на круглом лице. Сердце билось втрое чаще обычного. Все становилось реальным до боли. Он словно только сейчас проснулся.

Проснулся, чтобы умереть.

— Последний рубеж, — проговорил Холден, сдерживая дрожь в голосе.

— Место для него не из худших, — Корин указала на солидную коробку лифта. — Верхний люк используем как укрытие, так что им придется приближаться к нам по пустой шахте, причем без оружия. Встретим их огнем.

— Корин, — спросил Холден, — тебе случалось видеть такие скафандры в действии?

— Не-а. А это что-нибудь меняет?

Он запнулся.

— Нет, пожалуй, ничего не меняет.

Холден снял со спины винтовку, оставил ее плавать рядом с собой, проверил боеприпас. Шесть магазинов, прихваченных им, никуда не делись.

Оставалось только ждать.

Корин нашла себе место у люка, уперлась ногой в поручень на стене и застыла, глядя в люк сквозь щиток шлема. Холден хотел последовать ее примеру, но засуетился, сбился, и ему пришлось переворачиваться.

— Наоми? — позвал он, переключившись на ее личный канал в надежде, что она еще на связи.

— Я здесь, — помедлив, ответила она.

Холден хотел заговорить, но осекся. Что он мог сказать, кроме банальностей? Он хотел признаться, что полюбил ее с первой минуты, но это было бы смешно. При первой встрече он почти не запомнил Наоми. Высокая, тощая женщина… Познакомившись получше, он понял, что она еще и блестящий инженер, — и все. Сейчас ему казалось, что они всю жизнь были друзьями, но, если честно, он уже почти не помнил ее по работе на «Кентербери».

Протомолекула каждого чего-то лишила. Человек как вид утратил сознание собственной важности. Главенствующей роли во Вселенной.

Холден лишился уверенности в себе.

Вспоминая себя до гибели «Кента», он видел человека, исполненного праведной уверенности. Что хорошо — то хорошо, что плохо — плохо, между ними черта. Знакомство с Миллером немного подорвало его уверенность. После работы на Фреда Джонсона от нее мало что осталось, да и то было глубоко заархивировано. Место уверенности занял ползучий нигилизм. Он подозревал, что род человеческий разбит так, что уже не склеишь. Два миллиона лет человечество наслаждалось отсрочкой смертного приговора, о котором даже не подозревало, но теперь время истекло, и оставалось только визжать и отбиваться.