И тут мир залило ослепительным светом. Я заорал, зажмурившись и закрыв лицо руками, но свет не стал от этого слабее. Что случилось? Урсай успел? Или наоборот? Свет поблек, затем ослаб и пропал совсем. Я замолчал и прислушался. Тишина. Негромкие поскребывания и посапывания не в счет.

— Опа, — сказал чей-то голос, вроде Оштона, — темно.

Я открыл глаза. И впрямь темно. Если только у меня с глазами все в порядке… Я похолодел и попытался создать свет — не получилось. Проклятие! Я ослеп?

— Где-то у меня тут… — сказал тот же голос, прозвучали какие-то скребущие звуки, затем в темноте вдруг затеплился огонек. Самый обычный огонек самой обычной маленькой масляной лампы. Мерцающий свет выхватил из темноты лицо Оштона.

— Эй, паря, ты тут? — спросил он. — Что с сударем Виром?

«О ком это он?» — удивился я про себя, но не переспросил — я пытался понять, почему не получается создать Объемный Свет. Такое впечатление, что все работает, только вот вся энергия куда-то делась. А может… Я зачерпнул энергию из канала Тьмы и направил ее в заклинание. Яркий свет тут же залил помещение, высветив жмурящегося Оштона с лампой-коптилкой в руке, лежащую на полу и истекающую кровью Ирси и недвижимо замершую фигурку подростка, очень похожую на обычную гипсовую статую, благодаря снежно-белому цвету. Я быстро глянул вокруг истинным зрением, отметил отсутствие посторонних заклинаний и бросился к девушке. Попытался вспомнить подходящее заклинание, но в голове была сплошная каша, так что я просто скинул куртку, оторвал от нее рукава и обмотал ими запястья девушке.

— На, — произнес голос сзади, я вскинулся, разворачиваясь, с приготовленной Цепью Молний, но это всего лишь Оштон протягивал мне что-то, свисающее из руки.

— Ремнем перетяни, — сказал он, — тряпками, вишь ты, не остановишь — истечет.

Я молча взял ремень, Оштон осторожно отодвинулся.

— Что, — сказал он, наблюдая, как я накладываю жгут, — Вир-то неужель и впрямь собирался сделать так, чтобы Проклятый победил?

— Да, — сказал я, переворачивая Ирси на спину и с удивлением отмечая странный рисунок на ее теле, — он и помолодел-то оттого, что попытался в прошлое отправиться, но поначалу у него не вышло.

— Ишь ты, — сказал Оштон и принялся что-то шептать. Я обернулся и с удивлением увидел, что бандит молится — неумело, но истово. Я покачал головой и продолжил свое занятие. Кровь я остановил быстро, потом припомнилось и заживляющее заклятие. Пришлось снова черпнуть из канала. Пожалуй, не стоит тут задерживаться — если я правильно понял происходящее и если Урсай не врал, то нахожусь я, скорее всего, на лишенном стихийной магии Амаре и светляки, вполне возможно, мои операции с Тьмой уже засекли.

Все. Заклинание сделало свое дело, превратив глубокие кровоточащие раны в два серых рубца. Я быстро снял ремни, приложил ухо к груди девушки и облегченно перевел дух — сердце билось. Поднес ладонь к ноздрям — дышит. Ну, уже хорошо. Что же это за узор на теле и когда он появился? Когда Оштон только внес ее, ничего такого не было, точно помню. Я присмотрелся. Рисунок представлял собой две ломаные полосы синего цвета шириной в два пальца, тянущиеся от лона к груди, где они делали спираль, окружая сосок, и заканчивались прямо под ним. Я дотронулся до полосы — похоже на шерсть. Нагнулся, раздвинул волоски — вот бесовщина, и в самом деле шерсть. Волоски синего цвета густо росли прямо из кожи. Я вздохнул и решил не ломать пока голову. Ну шерсть и шерсть, подумаешь. Как бы девушку в чувство привести?

— Ирси, — позвал я негромко. Мне показалось, что веки у нее дрогнули. Но тут мое внимание привлек громкий скрежет с той стороны, где находился в очередной раз окаменевший Урсай. Я быстро обернулся — у белой фигуры, слегка потупившись, стоял Оштон.

— Я, вишь ты, ножом его ткнул, — сказал он удивленно, — так ить не тыкается! Как каменный!

Я кивнул.

— А скоко он так торчать-то будет, а, милсдарь хороший?

— Вечность, — отозвался я, поворачиваясь к Ирси.

— Вот хорошо, — обрадовался Оштон, — а то он, чую, сильно сердит на меня будет, когда очнется. А, слышь, милсдарь?

Я снова обернулся к бандиту.

— Я это чего, — сказал Оштон торопливо, — эти шары, я смотрю, как бы не золотые.

— Золотые, должно быть, — отозвался я, — медные он не стал бы ставить, значит, либо серебряные, либо золотые. Но раз желтые — значит, золотые.

— Ну так я чего решил, — продолжал бандит еще более обрадованно, — я, вишь ты, вроде как помог тебе, жизнь, можно сказать, спас. Так я думаю, что если я эти два шара заберу, так мы и в расчете будем, так ведь? Разве не по справедливости?

— А скажи мне, милейший, — я усмехнулся, — а с чего ты мне все-таки помочь решил? Ты же вроде уже не собирался? А?

Оштон осклабился:

— Жить-то я не меньше твоего хочу, да ведь закавыка такая — как мне знать, кто из вас правду говорит? Ну, я его на понт и взял. А как он сказал, что он, мол, меня не забудет, вошь озерная, так я сразу все и понял… Хотя, ежели б он и что другое сказал, я бы все равно тебе помог, почуял я, вишь ты, что за тобой правда. Ну, так я беру шары-то?

— А… — начал я, но мое внимание привлек тихий стон, и я быстро закончил, отворачиваясь: — Бери, бери оба и вали отсюда, сюда скоро светляков слетится, как мух на сам знаешь что…

— Благодарствую, — отозвался Оштон, — окажешься в Джубане, спроси Костяную Руку. Нужда будет — помогу. Ну, Гор в помощь.

Я машинально кивнул, не слушая, потому что Ирси открыла глаза, посмотрела на меня вполне осмысленным взглядом и улыбнулась.

— Малек, — сказала она и зевнула, — какой хороший сон, давно я тебя не видела.

Я улыбался и с удовольствием ее разглядывал, сдается мне, нескоро представится следующий такой случай — надо пользоваться этим.

— Ты изменилась, — сказал я, — повзрослела, похорошела. Такая красивая стала, просто глаз не отвести.

Она потянулась.

— Ты тоже изменился, — хихикнула, — раньше ты бы полдня мялся, прежде чем такое сказать… Холодно мне что-то, — зевнула, лязгнула зубами и с подозрением уставилась на меня. — А это точно сон?

Я засмеялся. От всей души, легко и радостно, как не смеялся, пожалуй, уже лет пять. И чувствовал, как медленно сползает с души невыносимо тяжелый груз.

— Я очень надеюсь, что это не сон, — сказал я, продолжая улыбаться, — и знаешь, у меня есть для этого некоторые основания.

Ирси нахмурилась, быстро села и прикрылась руками.

— Это и вправду ты? А где Урс Ахма? И почему я в таком виде? И где мы вообще? Дай куртку!

Я усмехнулся, накинул ей на плечи куртку и ответил:

— По порядку. Это и вправду я. Урс Ахма — вон стоит. — Я махнул рукой в направлении белой фигуры. — Почему ты в таком виде — не знаю, но полагаю, что Урсаю так было удобнее, а может, ему было не чуждо чувство прекрасного. Где мы вообще — не знаю, но думаю, что где-то в пределах Амара.