Через месяц, вернувшись через Касабланку и Танжер, они прилетели в Швейцарию на встречу группы с Грантом на его новой базе в Монтрё, собираясь посетить местный джазовый фестиваль, а затем провести несколько дней, предоставив себе полную свободу действий. Но к концу июля Планту уже снова не сиделось на месте, он «соблазнился солнцем и счастливым, беззаботным стилем жизни». Тогда и появилась идея поехать на греческий остров Родос. Плант договорился встретиться с вокалистом Pretty Things Филом Мэем и его женой Электрой, которые снимали дом на острове у Роджера Уотерса из Pink Floyd. Пейдж, Шарлотта и Скарлет последовали за ними на второй машине вместе с сестрой Морин Ширли и ее мужем. Третьего августа Джимми ненадолго покинул всю компанию, чтобы слетать на Сицилию и посетить кроулевское Аббатство Телемы, о котором ему столько рассказывал Кеннет Энгер и которое он теперь думал приобрести. В планах было снова встретиться через несколько дней в Париже, где они должны были приступить к репетициям перед следующим американским туром, который должен был начаться с двух концертов в Oakland Coliseum в Сан-Франциско 23 и 24 августа, и билеты уже были распроданы.

На следующий день Морин сидела за рулем арендованного седана Austin Mini, Роберт был рядом, на пассажирском сидении, а дети — Карак, Кармен и Скарлет — сзади, когда машину занесло и она съехала с дороги под откос, врезавшись в дерево. Роберт придавил собой Морин, у него были раздроблены правые лодыжка и локоть и сломаны несколько костей правой ноги. Посмотрев на Морин, истекающую кровью и находившуюся без сознания, он подумал, что она мертва, а дети кричали позади. К счастью, Шарлотта и Ширли ехали в следующей машине и смогли позвать на помощь, но тем не менее семью смогли доставить в местную больницу — с помощью грузовика с фруктовой фермы неподалеку, — только через несколько часов, и оказалось, что у Морин перелом черепа, а также сломаны таз и нога. У четырехлетнего Карака также была сломана нога, а шестилетняя Кармен сломала запястье. Скарлет была единственной, кто отделался только несколькими синяками и порезами. Морин потеряла много крови, но, так как у нее была редкая группа крови, для немедленного переливания подошла только кровь Ширли. Все происходило чудовищно медленно, в этой захваченной тараканами греческой больнице дежурил только один врач. Планту пришлось разделить палату с пьяным солдатом, который настаивал, чтобы тот спел ему ‘The Ocean’ (с Houses of the Holy).

Тем вечером Шарлотта в истерике позвонила в Лондон Ричарду Коулу, умоляя его сделать что-нибудь, чтобы вернуть всех домой. Коул сразу взялся за дело, яростно обзванивая всех, пока не уговорил двух главных врачей — Джона Баретту, специалиста из клиники на Харли-стрит, который также работал медицинским консультантом в греческом посольстве, а потому хорошо говорил по-гречески, и Мика Лоуренса, видного хирурга-ортопеда, — немедленно отправиться с ним в Грецию. Однако они прибыли только через двое суток, но даже тогда администрация больницы отказалась отпустить пациентов, пока не будет завершено полицейское расследование — которое должно было установить причину аварии, особенно если это были наркотики, — а оно могло затянуться на несколько недель. Опять-таки Коул спас ситуацию, наняв частные машины скорой помощи и устроив, чтобы два фургона ожидали их у бокового входа, куда он прикатил Роберта, Морин и детей — их капельницы болтались рядом — под покровом ночи, чтобы совершить побег. Через несколько часов они уже поднялись в небо, направляясь обратно в Лондон.

Однако их возвращение домой было снова отложено. В этот раз — не поверите! — бухгалтеры Swan Song в отсутствие прямых приказов от Гранта настояли на том, чтобы Коул задержал посадку самолета на полчаса, чтобы сберечь каждый драгоценный день из того времени, что Плант был вправе провести в Британии. Кружа на высоте 15 000 футов, он размышлял, что, хотя это, может, и спасает для Планта тысячи долларов налогов, «по-прежнему казалось, что более важно спасти жизнь». Когда самолет наконец коснулся земли, машины скорой помощи, уже ожидавшие их в аэропорту, перевезли всю семью в Guy’s Hospital, где Морин тотчас сделали операцию. Пройдет еще несколько недель, прежде чем она сможет покинуть больницу, а певец — нога которого от бедра до кончиков пальцев была в гипсе — тоже получил отрезвляющие новости от докторов. «Вероятно, вы не сможете ходить ближайшие полгода, может быть, больше, — сказали ему. — И нет гарантии, что вы полностью восстановитесь». Спорный вопрос, кто воспринял эти новости хуже — Плант или Грант. «Это могло стать концом Led Zeppelin, — жаловался Джи Коулу, — это могло положить всему конец».

Пейдж также был обескуражен новостями. Тем не менее, как и в случае с Грантом, его главной заботой было будущее группы. «Я был истощен», — сказал он. Он, однако, «всегда чувствовал», что «что бы ни случилось, если он еще может играть и петь, и даже если мы просто сможем записывать альбомы, то мы будем продолжать вечно». Он был убежден, что судьба Планта была неразрывно связана с судьбой группы. «Просто потому, что все что всплывает в процессе сочинения, имеет в себе темный элемент, мистику. Ты просто не понимаешь, что происходит. Случилось столько всего хорошего, что было бы просто преступлением останавливать такой алхимический процесс». Он добавил: «Нужно сделать еще много всего важного…»

Ситуацию осложнило еще и то, что Плант, пока его жена восстанавливалась в больнице, снова вынужден был покинуть страну, чтобы сохранить свой налоговый статус. Временное жилье для него было организовано на острове Джерси, который был свободен от жестоких британских законов. Певца разместили в большом особняке адвоката-миллионера Дика Кристиана, который отправил скорую и лимузин за Плантом и его небольшой свитой в лице Коула, звукорежиссера Zeppelin Бенджи Ле Февра и секретаря Swan Song Мэрилин. Кристиан великодушно предоставил гостю свои автомобили Maserati и Jensen Interceptor, но прикованный к коляске Плант следующие шесть недель провел дома, попивая пиво и глотая прописанные обезболивающие. Временами он играл на пианино, но в основном просто сидел и смотрел вокруг, и настроение его было подавленным. «Я просто не знаю, буду ли я когда-нибудь снова тем же на сцене», — повторял он Коулу.

В конце концов было решено, что работа будет лучшей терапией. «Чем дольше мы ждем, — жаловался Коулу Пейдж, который звонил каждый день, чтобы справиться о новостях, — тем сложнее будет вернуться обратно». Поскольку амбициозные планы Zeppelin были отложены на неопределенный срок, было решено начать работу над следующим альбомом. К концу сентября Плант вместе с коляской и костылями погрузился на рейс British Airways, следующий в Лос-Анджелес, где его ожидал Пейдж, снявший домик на пляже в колонии Малибу. Словно в противоположность их пребыванию в Брон-Эр-Айр пятью годам ранее, они заранее решили сочинять вместе. На этот раз вокруг не было мирных, цветущих долин, которыми можно было бы насладиться, были лишь непрерывно горящие ночные огни старого Лос-Анджелеса, словно манившие к скалам, одурманивая наркотическими сиренами несчастных потерянных моряков.

Настроение Роберта было еще по большей части темным, но пребывание с Джимми и новое погружение в творчество дали ему не только плохие дни, но и хорошие. Он совершал короткие терапевтические прогулки по пляжу со своей новой тростью. Состоялись также поездка на концерт Донована в Santa Monica Civic и встреча с Полом Роджерсом и Бозом Баррелом и Bad Company. Джимми также проведал группу Detective, предложив тем сделку с Swan Song (группа была основана Майклом Дес Барресом, будущим мужем Мисс Памелы). Между тем, Роберт появился на увеселительной ярмарке в Навато, в тридцати милях к северу от Сан-Франциско, сидя в портшезе, чем вызвал ликование. Однако был еще один фактор так называемого калифорнийского выздоровления Планта, который не обсуждался и был гораздо менее полезен, во всяком случае, для его психологического состояния: изобилие кокаина и героина, которое теперь сопровождало присутствие Пейджа. В доме в Малибу остановился также смятенный Бенджи Ле Февр, который сказал Коулу, что это место теперь прозвали «Генри Холлом» — что являлось сленговым названием героина.