⁂

Когда мы для всех проявились или они для нас проявились, нас окружали любопытные взгляды. Над головой я заметил птичку Сирин и махнул ей рукой, дружелюбно здороваясь. Она пролетела мимо меня над самой землей, а после взмыла ввысь и исчезла.

– Птичка принцессы, – заговорил я.

Я попросил Ивана ни с кем не вступать в диалог, чтобы, во-первых, не тормозиться, а во-вторых, чтобы он не сболтнул лишнего, ведь среди светлых гиллов, кто-то мог быть тем самым предателем. Оттого что Ивану нельзя было говорить, его лицо было хмурым и он был похож на кровожадного мясника.

– Надо было надеть лыжную маску, – пробормотал он.

Мы свернули к тонкой длинной дорожке, где я уже слышал журчащий звук воды, который исходил от Водяного дворца королевы Тоэллии. Но тут меня кто-то окликнул:

– Господин Богдан!

– Ну что еще? – пробормотал я, уже обрадовавшись, что мы прошли среди всех как невидимки.

– Господин Богдан! Прошу вас! Подождите меня!

Иван остановился.

– Господин? – удивился он.

– Господин, – подтвердил я.

Иван еще не знал, что на Гиллиусе он тоже принадлежал к привилегированному классу.

Нас догонял мальчишка по имени Миг. Ну, помните, тот, с адского водопада. Он бежал в своем смешном платье, ткань путалась между ног. Когда догнал нас, уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться.

– Миг? – удивился я. – Ты чего тут?

– Господин Богдан, до меня тут дошли… – он запнулся, подумав, что сейчас он не вовремя. – Я вас не отвлекаю? – вежливо спросил он. – Вы куда-то спешите? Я могу подойти позже.

– Не, – махнул я рукой. – Валяй. Что у тебя?

– До меня тут дошли слухи, господин Богдан, – продолжил Миг, – что вы умеете создавать музыку! – С этими словами его глаза загорелись столь ярко, как если бы в них отразился огонь. Маленькие, торчащие вверх рожки тоже вспыхнули. – Скажите, это правда?

Я никак не думал, что на Гиллиусе окажусь популярным. Тем самым единственным парнем, кто мог играть на «гаргошке» и даже петь. Но насчет пения я искренне надеялся, что принцесса никому не сболтнула.

Иван удивленно ко мне повернулся.

И? – спросил его взгляд. Это правда, господин Богдан?

Я помялся.

– Немного умею, – ответил я.

Глаза Мига стали еще круглее, и теперь он походил на аквариумную рыбку. Я знал, что он сейчас попросит сделать.

Нет, пожалуйста, только не это!

– Прошу вас, господин, Богдан! – умоляюще сказал он. – Сыграйте мне! Я так давно не слышал музыки.

– Не думаю, Миг, – отрезал я. – Сейчас совсем неподходящее время. В следующий раз, обязательно.

Миг расстроенно опустил глаза вниз.

Иван состряпал кривое лицо.

– Да брось ты, – шлепнул меня. – Сыграй пацану.

– Да на чем? – не понимал я. – На улиточных панцирях?

Тут Миг плаксиво на меня посмотрел и сказал:

– У меня есть это. – И вынул откуда-то из платья маленькое детское пианино, состоящее из четырнадцати белых и десяти черных клавиш.

– Откуда оно у тебя?

– Ферлея дала. Она сказала, вы можете играть на всем.

– Кто такая? – повернулся ко мне Иван.

– Да есть одна, – ответил я. – Ну, Ферлея, спасибо, – шепотом проговорил я.

Я смотрел, как глаза Мига начинают слезиться, а рожки – гаснуть.

– Ладно, давай. Только быстро. Одну коротенькую мелодию. И обещай, что не позовешь своих друзей, чтобы они тоже послушали! – Я наставил на него палец. В любой момент он мог укусить за нос Мига.

– У меня нет друзей, господин Богдан, – грустно ответил Миг. – Поэтому я обещаю.

– Ну ты, старик, изверг! – кинул в меня злой взгляд Иван. – Играй уже ребенку!

Здесь я первый раз в жизни задумался, что Иван любит детей. Я не относился к этому обществу. Я скорее старался его избежать. Все эти разговоры о подгузниках и первых соплях меня жутко нервировали. А еще, с какой скоростью дети могли все испачкать. Я к ним не лез, а они – лезли. Где была справедливость?

Невзирая на приставучесть этого паренька, я все же взял в руки игрушечное пианино. И какую вообще мелодию можно было сыграть на инструменте со звучанием, похожим на скрип старого стула?

До-ре-ми… скользнул я пальцами по легким клавишам.

– Отпад, – брякнул я. – Ладно, сейчас что-нибудь сбацаем.

Единственное, что я мог вспомнить, – это «Лунная соната» Бетховена, которую мне играла тетя Агата. Мне невольно приходилось тоже играть, потому что ей это нравилось. Не могу сказать, что я был великим маэстро или смог сыграть эту мелодию до конца, но вступление и динамичный кусок первой части – запросто. Вы, наверное, вконец убедились, что я размазня.

Я уселся на землю, потому что так я мог сыграть в обе руки. И я начал играть.

В моей голове вспыхнули обрывки воспоминаний жизни с тетей Агатой: то, как она играла мне, пока я кемарил на диване; то, как она старательно намазывала мне бутерброд маслом, потому что не могла терпеть в хлебе пробелы; то, как она громко смеялась над моими плоскими шутками. А потом перед глазами возник ее гроб, разрезая мои воспоминания на черные полосы. На глаза навернулись слезы, и я стал сильнее стучать по клавишам, будто пытался заглушить в груди боль, выплескивая эмоции на мелодию.

– Ну-ка дай-ка, – садясь рядом, сказал Иван и пододвинул к себе пианино. – Теперь моя очередь.

Кажется, Иван что-то играл, или он просто тыкал по клавишам двумя пальцами, я не могу вспомнить. В моей голове отчетливо пронесся ураган из смертей, и каждая из них была все больнее. И когда умерла моя тетя, тогда… тогда я сломался.

Миг радостно нам хлопал, когда Иван, судя по всему, закончил играть. Я поднялся на ватные ноги и кивнул ему на благодарственные за игру слова, после он убежал.

Иван потрепал меня по голове:

– Идем, старик. Время не ждет.

⁂

Мы ворвались во дворец. Иван запнулся о стоячую на ступеньках гигантскую вазу, и она с грохотом понеслась на двести ступенек вниз, словно разбивающиеся тарелки о кафель.

– Упс, – скривил он лицо.

На шум выбежал Харос с оголенным мечом и было уже хотел перерубить нам кочерыжки, но тут увидел, что это я, и его лицо с разъяренного перешло в недовольно мягкое.

– Аккуратность, мальчик, одно из правил настоящего война, – заявил он. – Воин иногда должен быть бесшумным и скрытым! Только тогда он поистине может рассчитывать на победу!

– Абсолютно с вами согласен, – вылез из-за меня Иван. – В моем мире настоящие мужики пожимают друг другу крепкие руки в знак уважения и приветствия. – И он подхалимски протянул ему руку. Харос ее пожал. – Меня зовут Иван, – продолжал он. – Бескрайне рад нашему знакомству. А вы, как я вижу, бесстрашный воин самой королевы?