Вот тогда-то Баллард наконец сломался. Он рассказал, что у него есть невероятно редкая скрипка Страдивари – «Грозовая туча», – и спросил, сгодится ли она в качестве откупа. Я ответил: не могу судить за дьявола, но думаю, подарок получится неплохой.

Фоско прожевал очередной кусок истекающего соком бифштекса.

– Я вернулся в Италию намного раньше вас, даже раньше Балларда, в библиотеке нашел подходящий гримуар и передал Балларду, рекомендовав точно следовать ритуалу: поместить «Грозовую тучу» в разорванный круг и встать – для безопасности – в замкнутый. Но прежде требовалось распустить прислугу, выключить сигнализацию и так далее, ибо сатана не терпит вмешательств. Несчастный выполнил все мои указания. В роли дьявола я подослал Пинкеттса, который, доложу вам, от природы сущий Князь тьмы. Нарядившись и включив спецэффекты, он забрал скрипку, а я в это время использовал свою машинку, чтобы разделаться с Баллардом.

– Почему именно так? – тихо спросил Пендергаст. – Можно было просто застрелить его.

– А это, мой дорогой, уже ради вас! Я хотел, чтобы полиция еще помучилась, а вы задержались в Италии чуть подольше.

– Чтобы вы успели от нас избавиться и спрятать наши останки?

Фоско от души рассмеялся.

– Полагаю, вы что-то приготовили, чтобы выкупить свои жизни? Иначе бы не явились сюда.

– Совершенно верно.

– Зря. Вы уже покойники и прекрасно об этом знаете. А говорю я так, потому что мы с вами похожи. Очень похожи.

– Ошибаетесь, граф. Я не убийца.

Д'Агоста удивился, заметив легкий румянец на лице Пендергаста.

– Но вы могли бы им стать. Я вижу, в вас есть эта жилка.

– Ничего вы не видите.

– Вы называете меня воплощением зла, считаете, что мой план жесток и коварен. Однако задумайтесь, ведь я сохранил величайшую в мире скрипку, предотвратил китайскую ракетную атаку и спас от ядерной угрозы миллионы ваших мирных сограждан. И какой ценой? Отнял жизни у педераста, предателя, продюсера, наводнившего наш мир дрянью, и безбожника, который разрушил жизнь своим близким.

– Включите в список и нас.

– Разумеется, – кивнул Фоско. – И еще жизнь несчастного священника. Но если уж быть до конца откровенным, я бы не пожалел и сотни людей. В конце концов, их на Земле пять миллиардов, а «Грозовая туча» только одна.

– Она не стоит и одной жизни, – услышал д'Агоста собственный голос.

– Разве? – обернулся к нему Фоско, приподняв брови. Граф хлопнул в ладоши, и в комнату вошел Пинкеттс. – Принеси скрипку.

Слуга вышел и вернулся чуть позже, неся в руках черный деревянный ящик, похожий на маленький гробик. Футляр покрывала патина. Пинкеттс оставил его на столе возле стены, а сам ретировался в дальний угол.

Фоско подошел к ящичку, достал оттуда смычок и натер его канифолью. Потом медленно и очень нежно извлек из футляра скрипку. Д'Агосте она показалась вполне заурядной: просто скрипка, разве что очень старая. Трудно было поверить, что из-за нее совершено столько убийств.

Фоско упер скрипку в шею. Вздохнув и прикрыв глаза, он не спеша повел смычок по струнам, и потекли чистые ноты. Д'Агоста тут же вспомнил название мелодии: «Иисус, радость желаний человеческих» Баха – ее часто напевал дедушка. Ноты размеренно поднимались одна за другой – к величавой каденции, наполняя зал прекрасным звучанием.

Комната переменилась. Она засияла невидимым светом. Трепещущая чистота музыки ошеломила д'Агосту, наполнив его сладостным, светлым чувством. Д'Агоста слушал и внимал языку без слов – языку чистой красоты.

И вдруг мелодия оборвалась. Д'Агосту словно выдернули из прекрасного сна. Оказалось, он позабыл обо всем на свете: об убийствах, о Фоско – и реальность, будто мстя, навалилась на него с удвоенной силой.

Фоско опустил скрипку.

– Теперь видите? – произнес он шепотом. – Это не просто скрипка. Она живая. Понимаете, мистер д'Агоста, почему скрипка Страдивари звучит так прекрасно? Музыка смертна, она подобна биению птичьего сердца в полете. Она напоминает нам, что все прекрасное погибает. Она быстротечна и хрупка, и потому глубина ее красоты столь безмерна. Один-единственный вздох, подобный сверкающей вспышке, – и музыка умирает. Но гений Антонио Страдивари поймал сей момент, заключив его в лаке для дерева, и тем обессмертил.

Фоско посмотрел на Пендергаста глазами, полными тоски.

– А теперь, мистер Пендергаст, скажите: был ли я не прав, спасая эту скрипку? Пожалуйста, скажите, совершил ли я преступление?

Пендергаст не отвечал.

– Я скажу, – произнес д'Агоста. – Вы хладнокровный убийца.

– Ах, ну да, – пробормотал Фоско. – Обыватель вечно норовит возвести все в абсолют. – Граф аккуратно протер скрипку мягкой тряпочкой. – Как бы ни была прекрасна «Грозовая туча», она далеко не в лучшем состоянии. На ней нужно играть и играть. Я занимаюсь с ней ежедневно: сначала играл по пятнадцать минут, затем дошел до получаса. Она выздоравливает. Еще полгода – и «Грозовая туча» поправится окончательно. Тогда я передам ее Ренате Лихтенштейн. Девушке всего восемнадцать, но она стала первой женщиной, победившей в конкурсе имени Чайковского. Рената просто нечеловечески гениальна! А когда Рената уже не сможет играть, мой наследник передаст скрипку кому-нибудь еще, а наследник моего наследника передаст инструмент следующему музыканту. И так будет продолжаться веками.

– У вас есть наследник? – удивился Пендергаст.

– Прямого – нет. Но я не стану затягивать, и скоро у меня появится сын. Совсем недавно я повстречал самую очаровательную женщину в мире. К сожалению, она англичанка, однако может похвастаться и итальянской кровью – от прадеда. – Граф улыбнулся шире.

Пендергаст побледнел.

– Вы жестоко ошибаетесь, – сказал он, – если думаете, будто она выйдет за вас.

– Знаю, знаю. Граф Фоско – толстяк, отвратительный толстяк... Вы недооцениваете чарующую силу слов! Ах, как красноречие пленяет женские сердца! Мы с леди Маскелин провели на острове изумительный день. Ведь мы оба благородных кровей, мы понимаем друг друга. – Фоско похлопал себя по бокам. – Я даже готов сесть на диету.

Ненадолго воцарилось молчание. Затем Пендергаст заговорил вновь:

– Вы показали нам скрипку. Можно ли теперь увидеть ваше небольшое устройство? То самое, что убило по меньшей мере четверых.

– С превеликим удовольствием. Я очень горжусь этим изобретением. И не просто покажу его вам, а устрою демонстрацию.

Демонстрацию? Д'Агоста похолодел.

Граф кивнул Пинкеттсу, и тот, забрав скрипку, вышел из комнаты. Вернувшись, слуга принес большой алюминиевый чемодан. Фоско открыл замки и поднял крышку. Внутри на подкладке из серой пористой резины лежали несколько металлических деталей. Достав их, граф собрал прибор и обернулся к д'Агосте.