– Не сегодня, Райанна. Я не в настроении.

Райанна все равно села рядом. В комнате отдыха было шумно. Телевизор и радио, казалось, соревновались, кто кого перекричит. По телевизору показывали передачу о животных. Самцы белых медведей гонялись за самками по ледяному покрову. Женщины выкрикивали сальные комментарии. Из радиоприемника звучала поп-музыка. В общем, царил самый настоящий бедлам.

В другой части комнаты женщины играли в карты, пили кофе, курили. В воздухе висели густые облака табачного дыма, придававшие и без того убогой комнате вид портового притона. Мэтти не обращала на подругу никакого внимания, но Райанна надеялась, что Мэтти сама заговорит с ней.

К ним подплыла Сара. Она была явно под кайфом.

– Райанна, может, плеснешь капелюшку, а? В кредит, так сказать. Со следующей передачи отдам.

Райанна покачала головой:

– Не плесну. Ты и так уже хороша, Сара. Давай поосторожней с такими вещами, а то заснешь и не проснешься.

Сара вздохнула:

– По мне, так звучит заманчиво.

Мэтти провела рукой по лицу. Жест означал, что она злится.

– Для тебя все звучит заманчиво, ты, маленькая тупая сучка! – Голос Мэтти был полон ненависти. – Тебе-то на что жаловаться, а? Ты здесь сидишь по пустяковому обвинению. Отсидишь свое и пойдешь на все четыре стороны. Так почему бы тебе не оставить нас в покое и не лезть к нам со своими тупыми обкуренными мыслями? – Она встала и весьма грубо оттолкнула девушку. – Давай проваливай отсюда, пока я не разозлилась как следует. Ты – жалкая школьница-переросток. Прекрати скулить. Держись от меня подальше, если не хочешь, чтобы я разукрасила твою смазливую мордашку!

Удар был сильный, а главное, неожиданный. Никто из присутствующих не ожидал от Сары подобной прыти. В комнате наступила гробовая тишина. Только с экрана телевизора голос Дэвида Эттенборо повествовал об удивительных свойствах полярных льдов, а из приемника доносилась песня «Систер Следж» «Мы – это семья».

– Ну давай, ты, гадина! Ударь еще раз! – Мэтти с ненавистью смотрела на Сару, которая едва могла сфокусировать свой взгляд.

– Что тебя бить-то, ты сама упадешь, – хихикнула Сара. Она отвесила Мэтти еще более звонкую оплеуху. Щека Мэтти запылала.

Схватив свою кофейную кружку, Мэтти со всей силы ударила девушку по скуле. От удара кружка раскололась, и Сара упала на пол. Поднялась суматоха. Вокруг забегали надзиратели. Райанна опустилась на колени возле Сары, а Мэтти поспешно выволокли из комнаты.

Розель нравилось бывать в клубе в будние дни. Там было тихо, спокойно. Даже стриптизерши работали по будням, что называется, вполсилы. Просто делали какие-то движения, зная, что мужчины, которые на них смотрят, не ждут от них ничего сверхъестественного. Все были расслабленны.

Она прошла через главную танцплощадку и увидела Дениз, исполнявшую свой номер. Дениз, крупная девица с большой грудью и крутыми бедрами, нравилась мужикам. Она была доступна, что, собственно, и требовалось.

Безумная Мэри, одна из старших девочек, робко приблизилась к Розель. Безумная Мэри работала только по будням, поскольку прекрасно понимала, что в ее возрасте и с ее внешностью в выходной день она и гроша ломаного не заработает. Мэри пила шампанское. Она пила все, что угодно. Розель посмотрела на нее, словно видела в первый раз. Морщинки вокруг глаз и губ, блеск в глазах. Профессиональная улыбка.

– Как насчет малюсенького аванса, Розель?

Розель покачала головой:

– Черта с два, Мэри! Тебе выдашь аванс, и ты исчезнешь на несколько дней в неизвестном направлении. Я тебя знаю.

Мэри нисколечко не обиделась. Наоборот, даже развеселилась.

– Что правда, то правда. Но смерть как выпить хочется.

Розель прошла мимо, не сказав больше ни слова, однако возле бара остановилась и велела бармену налить Безумной Мэри большую порцию водки с колой. Она не была такой уж бессердечной, какой старалась казаться.

Окинув хозяйским взглядом фойе, Розель вышла на прохладную ночную улицу. Охранник, стоявший в дверях, Гарри Олбрайт, улыбнулся:

– Хороший вечерок.

Она кивнула, но ничего не ответила. Гарри был им послан богом. Он не пил, не курил, не лез к проституткам. Проституток он ненавидел. У него были хорошая жена, хорошие дети и дом в Беконтри.

– Выглядишь расстроенной, милая. Все в порядке?

Его голос звучал грубо, но заботливо. Розель улыбнулась.

– Просто немного взгрустнулось, вот и все.

Он покачал головой:

– Это все из-за клуба. Чертово логово разврата, просто ненавижу этот вертеп. Одно хорошо – прилично платят.

Она стояла и молча слушала его.

– Все они сучье отребье, большинство из них. Вгонят в тоску кого угодно своей жизнью. Никакого уважения, понимаешь. Никакого уважения ни к себе, ни к другим. Абсолютно никакого уважения.

Она снова зашла в теплое помещение. Сам того не сознавая, Гарри усилил ее депрессию. Джозеф отправился вместе со школой кататься на лыжах. При мысли о сыне у Розель стало легче на душе. У него было все, что только она могла ему дать. Любовь и деньги.

Затем она подумала о Венди и о других детях Сьюзен. Но особенно о Венди. В кабинете она взглянула на фотографию, которая хранилась у нее в ящике стола. На ней Розель была с Барри. Барри выглядел как древнегреческий бог, его глаза улыбались, он весь излучал счастье.

Потом Розель открыла свою сумочку и достала фотографию, снятую у нее дома, на которой были они с Венди. Девочка походила на отца как две капли воды. Ребенок, которого она любила почти как родного, был изнасилован человеком, которого она тоже когда-то любила. Как она оказалась настолько слепа? Оставалось надеяться, что Сьюзен когда-нибудь поймет, почему Розель решила выдать ее тайну, рассказав Джеральдине правду.

Джун и Джоуи сидели в гостиной перед телевизором. Джун пила больше обычного. Когда Джоуи увидел, что она вновь наполняет стакан виски, он не удержался:

– Решила напиться?

Она посмотрела на него заблестевшими глазами:

– Мне это нужно. Я сегодня получила еще одно письмо от Сьюзен. В отличие от нас она ничего плохого не делала.

Он сказал с раздражением:

– Только не начинай заново! Она убила Барри, и, каким бы гадом он ни был, он не заслужил смерти, он был отцом ее детей.

Джун покачала головой:

– Он это заслужил, Джоуи. Ей стоило сделать это раньше. Он обращался с ней, как с самым последним дерьмом. Почему мы до сих пор притворяемся, что он был душка? Мы заработали деньги на несчастье нашей дочери, мы заработали деньги на несчастье ее детей, и мы не дали им не единого пенни. Мы даже паршивой конфетки им не купили.

Джоуи сделал громче звук телевизора и сказал устало: