Я знал, что при этих словах Хута все подумали об одном и том же: это было последнее, что услышали с «Челленджера».

– 27 400 метров, 3,2 Маха. – Хут озвучивал текущие данные.

– PC менее 50.

Вспышка и удар просигналили об отделении ускорителей, и все мы издали радостный крик, а кто-то добавил: «Ну и слава Богу!» Мы еще не знали – мы узнаем об этом, лишь поднявшись в космос, – что правый ускоритель уже приготовил нам смертельную угрозу… и не потому, что в нем не сработало кольцевое уплотнение, а потому что верхушка его передней конической части оторвалась и ударила по «Атлантису». В двигателе № 3 также возникла неисправность, но об этом мы узнали лишь после полета: на внутренней части подшипника турбонасоса окислителя появилась трещина. Мы оставались в счастливом неведении об этих двух рисках для жизни: приборы в кабине показывали все «зеленым»[162].

Остальная часть выведения прошла гладко. Небо почернело, а в кабине сияло солнце. Мы слушали череду докладов о границах разных аварийных участков. С каждым из них дышать становилось все легче.

«Так, новички, подходим… 40, 45, 50 миль. Поздравляю, Гай и Шеп. Вы теперь астронавты». Они радостно закричали, а мы с Джерри присоединились к поздравлениям. Я вновь подумал о бессмысленности этого 50-мильного критерия. Гай и Шеп заработали свои «крылья», как и все мы, уже в момент подрыва пироболтов стартового крепления.

Хут продолжал комментировать происходящее: «61 миля, 16 Махов… чуть более 2 g». Мы шли параллельно Восточному побережью США. Не сомневаюсь, что «Атлантис» стал причиной немалого числа сообщений об НЛО. Хотя солнце уже взошло, бело-голубое свечение наших двигателей должно было быть видно вдоль всей траектории вплоть до Бостона. Мы шли на орбиту, наклоненную на 57° к экватору. До запуска это была секретная информация, однако после старта скрыть параметры нашей орбиты было невозможно. Русские корабли-шпионы, скорее всего, уже передали в Москву наши траекторные данные, чтобы их радиолокаторы могли принять нас с появлением над горизонтом.

– 6100 метров в секунду и 3 g. – Под действием перегрузки голос Хута стал похож на мычание.

– Дросселирование двигателей.

Гай наблюдал, как индикаторы на его пульте медленно спустились к отметке 65 % от номинальной тяги, чтобы вплоть до отсечки ускорение «Атлантиса» не превышало трех единиц. Если бы двигатели не снизили тягу, Гай был готов выключить один из них, чтобы уберечь «Атлантис» от слишком высоких перегрузок. К этому моменту корабль шел уже почти параллельно поверхности Земли, к северо-востоку, с почти пустым внешним баком, быстро добирая скорость. «7000… 7300… 7600… еще немного… отсечка!» На скорости чуть выше 7600 метров в секунду, примерно в восемь раз выше, чем у пули, компьютеры «Атлантиса» выдали команду на отключение SSME. Глухой звук отделившегося внешнего бака, гул передних двигателей реактивной системы управления, бесшумная работа OMS – и мы оказались на орбите. Я вновь начал дышать.

Мой желудок трепыхался, будто форель на крючке. Это была не космическая болезнь – я все еще не сталкивался с такой бедой, – скорее, мандраж перед публичным выступлением. Настал час, когда я должен был отчитаться за миллионы долларов, вложенные NASA и ВВС США в мою подготовку. Мне предстояло управлять манипулятором, чтобы вывести в полет наш полезный груз, наш спутник.

Хут и я смотрели назад, в грузовой отсек: он – через окно по правому борту, где находились органы управления кораблем, а я – через левое, c ручками управления дистанционным манипулятором (RMS). Мы зафиксировали ноги в полотняных петлях, освободив руки для работы. Многие авторы научной фантастики предполагали, что астронавты будут носить магнитные ботинки или прикрепляться липучками или вакуумными присосками во время работы. В действительности все намного проще: матерчатые петли, приклеенные изолентой к стальному полу перед пультами управления.

Я открыл замки, которые удерживали манипулятор на левом краю грузового отсека, и мысленно произнес еще раз молитву астронавта «Боже, не дай мне облажаться», а затем схватил две ручки управления, используемые для «пилотирования» манипулятора, – ручку вращения (Rotational Hand Controller, RHC) и ручку направленного перемещения (Translational Hand Controller, THC). С этого момента меня не интересовала невероятная красота Земли, проплывающей под нами. Мои глаза видели только полезный груз, «Атлантис» и манипулятор. Я сосредоточился на них, словно хирург, делающий операцию на открытом сердце. Протянув конец манипулятора к такелажному узлу на спутнике, я активировал захват, который жестко соединил полезный груз с «рукой». После этого Джерри Росс освободил защелки, удерживавшие спутник в грузовом отсеке. Мои глаза перебегали с картинки за окном на изображения на двух телевизионных экранах в кабине и обратно. Камеры были установлены в каждом углу грузового отсека, а также на конце манипулятора и на его «локтевом» сочленении. Я мог в любой момент выбрать изображения с двух из этих шести камер, чтобы лучше оценить величину просвета между спутником и конструкцией корабля. Помимо этого Шеп находился в шлюзовой камере ниже меня и наблюдал за процессом через иллюминатор в ее внешнем люке, а Джерри отслеживал телевизионные картинки из-за моего плеча, и оба были готовы закричать «Стоп!», если бы касание показалось неминуемым. Просветы были узкими, и я работал очень аккуратно, с осторожностью солдата, прощупывающего грязь на предмет отсутствия мин-ловушек. Полезный груз, как и всякий спутник, представлял собой хрупкую конструкцию. Любая ошибка, повлекшая соударение спутника с «Атлантисом», могла повредить какой-нибудь важный компонент, превратить объект стоимостью в миллиард долларов в космический обломок и обеспечить мне командировку на неопределенный срок на авиабазу Туле́, в Гренландии[163], где я бы осваивал навыки мойщика унитазов. Кроме того, такой удар угрожал повредить створки грузового отсека или их замки – что могло убить нас всех. Нужно ли говорить, что остальные члены экипажа были столь же внимательны, как и я?

Все прошло хорошо. Сделанный канадцами манипулятор подчинялся моим командам, как по волшебству. В течение часа я поднял полезный груз из грузового отсека и перевел его в положение для отделения. «Мы на месте», – сказал я Хуту. Он расплылся в улыбке, и я знал, что у остальной части команды, работающей с нашим спутником и наблюдающей за ним с Земли, были такие же улыбки. Я сделал для них свою работу. Ни один квотербек, выигравший Суперкубок, не чувствовал себя более удовлетворенным.

Хут дважды убедился, что его ручки управления кораблем активны, и получил от ЦУП разрешение на отделение. По его сигналу я сжал рукоятку снятия захвата и отвел манипулятор от полезного груза. Теперь спутник летел свободно в одном строю с «Атлантисом» со скоростью 7650 метров в секунду. Хут быстро выполнил маневры расхождения с ним, и мы наблюдали, как спутник медленно отступает вдаль, пока он не превратился в самую яркую звезду за окном{74}. Я запарковал манипулятор на место, полагая, что больше в этом полете его использовать не придется. Но я ошибался.