Гранитно-серая чаша каменоломни была едва видна сквозь пелену падающего снега. Сначала рабочие вгрызлись в скалу, и получился крутой склон; потом они обнаружили залежи строительного камня под землей и оставили после себя глубокое предательское озеро. Даже в самое жаркое лето вода в нем была темной и холодной, полоска мелководья заросла водорослями, а потом шел резкий обрыв вниз: дна в этом озере не было. В нем никто не купался. С тех пор как в конце пятидесятых там сгинули два мальчика.

Это было проклятое место. Обитель мертвых. И оно было ему по душе.

Полиция не должна была находиться в доме! Да, не должна. Не надо им было там находиться… Проваливаясь по колено в снег, он с трудом шел к домику, хрипло вдыхая воздух. Она была тяжелая, и плечи очень болели. Ничего, ничего, это нужно сделать. А она была хорошей девочкой. Не сопротивлялась. Он только один раз пнул ее в голову, и все, женщина стала просто лапочкой. Тихая, спокойная, он снял с нее всю одежду.

У него дрожали руки, когда он дотрагивался до ее кожи: такая холодная и мягкая, — он почувствовал, когда срезал одежду. Оставил только бюстгальтер и трусики. То, что было под ними, его пугало. Ему больно становилось от этого…

А потом затрезвонил телефон. Звонил, и звонил, и звонил… Он перекинул ее через плечо, взял большую сумку и пошел к двери на задний двор. Скоро они придут за ним.

На двери домика висел большой латунный замок, рядом с надписью: «ОСТОРОЖНО, МОЖЕТ ОБРУШИТЬСЯ! ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»

Он сделал шаг назад и ударил ногой в дверь рядом с замком. Старая деревянная дверь задрожала, но удар выдержала, замок остался на своем месте. Он ударил еще раз, и еще раз, на всякий случай. Удары эхом отозвались в стенах карьера, перекрывая треск дерева и скрип вывернутых петель.

Внутри было темно и холодно, воняло крысиным пометом и многолетней пылью. Нервно ухмыляясь, он поставил сумку на пол, рядом положил женщину. Ее бледная кожа ярко выделялась на темно-сером фоне, и он даже вздрогнул, представив, какой пол холодный. Но Мартин знал, что так нужно.

Потом — он знал это — его будет сильно тошнить. Его будет так выворачивать, что ничего не останется, только стыд и рвота. Рвота и стыд. Но это будет потом. А сейчас в ушах шумела кровь.

Негнущимися пальцами он потянул молнию на сумке.

— Привет? — сказал он.

Внутри сумки Джейми Макрит открыл глаза и закричал.

Следы быстро исчезали, большие снежные хлопья падали на них и постепенно скрывали, все сглаживалось и теряло очертания. Логан остановился, посмотрел вокруг. След шел точно от дома, прямо-прямо вперед, в темноту. И вдруг исчез.

Логан выругался.

Полицейский, которому он приказал идти за собой, остановился, тяжело дыша.

— Куда сейчас, сэр? — спросил он, хватая ртом воздух.

Логан посмотрел на него, соображая, куда ушел Мартин Стрикен и унес констебля Ватсон. Черт бы всех побрал! Он говорил Иншу, что нельзя в доме оставлять всего двух человек!

— Разделимся! — ответил он наконец. — Надо осмотреть большую площадь. Столько, сколько сможем.

— В какую сторону прикажете мне…

— Да все равно в какую! Главное, мы должны ее найти!

Он вытащил из кармана мобильник, а слегка обиженный констебль повернулся на сорок пять градусов и исчез в снежной ночи.

— Сержант Макрай, — сказал Логан ответившей женщине. — Где мое подкрепление?

— Минуту…

Логан еще раз обвел глазами призрачный невзрачный пейзаж. Казалось, будто кто-то стер окружающий мир ластиком, не оставив ничего, кроме чистого белого листа под желтоватым нависшим небом.

— Алло, детектив-сержант Макрай? Детектив-инспектор Инш сообщает, что они выехали. Полицейские из Баксберна присоединятся к вам через несколько минут.

До него уже доносился отдаленный вой сирен, приглушаемый падающим снегом.

Логан зашагал вперед по сугробам, штаны постепенно промокали и заледеневали, ноги тяжелели. Он дышал, как паровоз; дыхание выходило изо рта густыми облаками пара, который клубился над его головой в безветренной ночи.

В груди неприятно защемило, как будто сердце все время проваливалось вниз, в желудок. В темноте, да еще в такой снегопад найти Мартина Стрикена будет практически невозможно. Разве что с собаками. Может быть, подождать собак? Он знал, что не сможет просто ждать. И ничего не делать.

Начался небольшой подъем, Логан пригнулся и стал карабкаться вверх, почти касаясь коленями снега. Взобрался на самый верх, сердце билось в горле и внутренности выворачивало наизнанку. Дальше земли не было! Он стоял на краю обрыва, судорожно хватаясь руками за воздух и балансируя над пустотой.

Логан извернулся и отскочил назад, на твердую землю. Потом опять, очень медленно и осторожно, подошел к краю обрыва.

Это был один из карьеров. Громадная сферическая впадина с почти отвесными стенами и темным озером на дне. От снега, падающего куда-то далеко вниз, голова кружилась еще больше. До холодной черной воды было метров двадцать.

Сердце яростно стучало, гоня кровь по венам, в ушах звенело.

Почти у самого дна, рядом с берегом озера, Логан заметил бетонный домик. Из разбитого окна сверкнул тонкий желтый луч света и тут же погас.

Логан начал быстро спускаться.

Луч фонарика не сделал помещение уютнее. От тонкого пучка желтоватого света тени внутри становились еще гуще.

Застонав, констебль Ватсон приоткрыла один глаз. Голова болела так, будто ее наполнили тлеющей ватой. В носу стоял запах меди, лицо было липким и холодным. Тело тоже было холодным, словно ее только что вынули из холодильной камеры. Она задрожала.

В глазах все расплывалось, окружающая обстановка то появлялась, то пропадала. Джеки постепенно приходила в себя. Она что-то делала. Что-то очень важное…

Почему ей так холодно?

— Вы пришли в себя?

Мужской голос, нервный, даже застенчивый. Дрожащий.

Вдруг все быстро встало на место.

Констебль Ватсон попыталась вскочить на ноги, но она все еще была связана по рукам и ногам. От резкого движения все вокруг снова закружилось, как в дьявольском танце. Она зажмурила глаза и втянула через зубы воздух. Постепенно голова перестала кружиться. Когда Джеки вновь открыла глаза, она встретилась глазами с внимательно смотревшим на нее Мартином Стрикеном.

— Простите меня, — сказал он, трясущейся рукой убирая упавшие на лицо волосы. — Я не хотел бить вас. У меня не было другого выбора. Я не хотел сделать вам больно… Как вы себя чувствуете, все в порядке сейчас?

Она что-то невнятно произнесла через кляп.

— Вот и хорошо, — сказал Мартин, совсем не догадываясь, какими оскорбительными словами обозвала его только что констебль Ватсон. — Вот и хорошо.