– Я в любой момент могу швырнуть тебя за борт, чтобы сама убедилась, – шутливо пригрозил он.

Розамунда тузила его кулачками, но безрезультатно: Оливер держал ее крепко.

– Не лучше? – спросил он Кэтрин.

Та покачала головой. Говорить она не могла. Стоит только открыть рот, как снова начнет рвать.

– Я пришел сказать, что через несколько часов мы причалим. Впередсмотрящий разглядел вдали побережье Шотландии.

– Где, где, покажи мне! – тут же потребовала Розамунда.

Кэтрин снова перевесилась через бортик, чувствуя, как соленые брызги щекочут ее лицо. Оливер взял девочку на нос судна и показал маячащий вдали берег. Рядом с их кораблем шли другие суда, и каждое из них было забито людьми и припасами. На корабле принца Генриха трепетало красно-золотое знамя с тремя львами: девиз, доставшийся от отца. С принцем ехал Роджер, граф Херефорд, которому тоже предстояло пройти посвящение в рыцари в воскресенье Пятидесятницы. На фоне бурой палубы и белых парусов ярко пылали плащи и туники.

Генрих оставил Белль и малыша Вильяма в Нормандии. Несмотря на свою твердую решимость следовать за Оливером, Кэтрин в данный момент тоже очень хотелось снова очутиться в Нормандии на кровати, которая не колышется.

Даже когда свита Генриха сошла с кораблей, кошмар для Кэтрин не кончился. Вслед за морским переходом последовало путешествие по земле до Карлисла. Поездка в телеге с багажом означала, что можно лежать с пропитанной лавандой тряпкой на лбу, но толчки и броски по кочкам делали езду почти такой же скверной, как морская качка. Кэтрин еще раз пососала имбирный корень и попыталась усмирить бунтующий желудок.

Розамунда сидела рядом с возницей и успевала проговорить девятнадцать слов на его десять по поводу всего, что встречалось на дороге. Земля приграничной страны была зеленой и дикой в отличие от зелени Нормандии – буйной и мягкой. Почва шотландских низин подпиралась снизу скалистыми костями. Среди полей пшеницы встречалось столько же полей овса, а коровы были мельче и упитаннее, чем крупная худощавая нормандская скотина.

Кэтрин смотрела на все это отстраненно. Она сознавала, что Оливер скачет рядом с повозкой и тревожно заглядывает внутрь, сумела выдавить для него слабую улыбку, повернулась на бок и впала в глубокий полуобморочный сон.

Карлисл был серым приграничным городом с красивым новым замком, который защищал подходы к Галловею и гордо противостоял Кумбрии. В честь шотландского короля и его племянника, принца Генриха, он весь сверкал лампами из рога и варварски роскошными сосновыми факелами. Появление Генриха со свитой было встречено трубами и фанфарами, а затем их проводили в замок к королю Дэвиду и его рыцарям в полном придворном облачении. В большом зале устроили блистательный пир с жареными целиком молочными поросятами и пирогами с олениной и специями. Стены сверкали знаменами и оружием, а богато вышитую скатерть высокого стола украшала золотая пластина с изображением фортуны.

Кэтрин не могла смотреть на сочное жирное мясо. Его очень хотелось съесть, но одновременно тошнило при одной мысли об этом: было совершенно ясно, что в желудке оно не удержится. Пока Розамунда объедалась – ее личико уже лоснилось от жира, – Кэтрин ограничилась простым хлебом, овсяными лепешками и небольшим количеством вина. К счастью, у Оливера было слишком много обязанностей, и он не мог надолго оставаться рядом с ней, но женщина понимала, что со временем он неизбежно заметит ее болезненное состояние, а у нее уже не будет оправдания типа морской болезни.

Кэтрин повезло, что к концу недели ей стало немного лучше. Ее все еще тошнило, особенно по утрам, но, по крайней мере, днем удавалось есть простую пищу без всякой рвоты, и ей пока удавалось скрывать свое недомогание от Оливера. Он был слишком занят подготовкой удара Генриха по силам Стефана в северной Англии, чтобы замечать вялость и бледность подруги, а она изо всех сил старалась не привлекать к этому его внимания. В зале Кэтрин доверху накладывала еды на свою доску, кое-что съедала, кое-что откладывала в корзину для бедных, а остальное незаметно смахивала собакам, которые вечно шныряли под столами в готовности схватить любую подачку.

Чтобы щеки казались ярче, она всегда садилась рядом с очагом или слегка касалась их красной пудрой. Правда, последним средством пользовались только молодящиеся старухи да молодые девки, выставлявшие свои прелести, так что приходилось быть очень осторожной.

Вскоре Кэтрин пришла к выводу, что можно не беспокоиться, потому что Оливер совершенно замотался. Посвященный в рыцари Генрих собирался выступить в Ланкастер, чтобы встретиться с графом Раннульфом Честером, и оттуда двинуться на Йорк, одну из главных твердынь северного края. Планы Генриха нуждались в хорошем обеспечении, поэтому Оливер трудился с рассвета до заката, собирая все, что необходимо армии для похода.

– Лагеря для сопровождающих не будет, – сказал он Кэтрин в их последний вечер в Карлисле. Они лежали бок о бок в зале; завернувшаяся в плащ Розамунда прикорнула рядом. – Генрих собирается двигаться со всей возможной скоростью, а это означает минимум провианта. Как только мы достигнем Ланкастера, тебе придется либо остаться там, либо продолжить путь в Бристоль, если ты предпочитаешь знакомое место.

– Ты хочешь сказать, что я не смогу пойти с тобой? – слегка приподняла голову Кэтрин. В тусклом свете, отбрасываемом ночной свечой, она могла различить слабый блеск светлых волос Оливера и тонкую линию носа.

– Не до Йорка. – Он обхватил рукой ее талию, чтобы смягчить удар. – Мне очень хочется, чтобы ты была рядом, но не менее ясно понимаю, что вы с Розамундой сильно помешаете. Я постоянно буду беспокоиться о вашей безопасности вместо того, чтобы сосредоточиться на собственном долге.

Его пальцы гладили талию Кэтрин, которая с замиранием духа ждала, заметит ли он, насколько она раздалась.

– Если хочешь, оставайся в Карлисле, – добавил Оливер. – Как только Генрих одержит победу, он переведет сюда весь свой двор.

Кэтрин прикрыла его руку своими, чтобы остановить движение. Она ощущала знакомые костяшки пальцев, длинные фаланги, короткие ногти. Оливер уговаривал ее остаться с Розамундой в Нормандии, теперь он не хочет пускать их за собой в Йорк. Но на этот раз Кэтрин была больше расположена слушать. Конечно, они будут далеко друг от друга, но не так далеко, как по разные стороны Пролива, и теперь, когда беременность стала фактом, а не предположением, следовало подумать и о благополучии младенца. Битва за Йорк была только началом. Если Генрих добьется успеха, он бросит армию на следующий город, затем на следующий. Если проиграет, то ему придется отступить к одной из своих верных твердынь – Карлислу, Бристолю, Девижу.

Логичнее всего было бы остаться в Карлисле, но это место мало походило на дом. Люди держались приветливо, но как-то отчужденно, словно ставили холодную преграду между собой и теми, кого считали «норманнскими» пришельцами. Если Кэтрин собиралась вить гнездышко, то лучше всего сделать это в Бристоле, где и место знакомо, и климат помягче.