— Ни единой, — довольно отзываюсь я. — Зато у меня есть Ники Минаж.

— Кто-нибудь, убейте меня прямо сейчас, — говорит Риодан и закрывает глаза.

Четыре часа спустя у меня начинает болеть голова.

Шесть часов спустя у меня болит голова, болит задница и заканчиваются шоколадные батончики.

Восемь часов спустя меня тошнит от Ники Минаж.

Девять часов спустя я бы отдала почти что угодно за пару минут тишины.

Я, Кристиан и Танцор передавали друг другу бутылочку аспирина, и теперь она пуста. У меня в рюкзаке беруши, но ими нельзя пользоваться, потому что, если мы что-то пропустим, нам хана.

А напротив нас, на другой стороне аббатства, ши-овцы кутаются в одеяла. И дремлют. Потому что там, блин, от музыки не вибрируют кости их черепов! Я завидую до позеленения. И мрачно вгрызаюсь в очередную шоколадку. Ненавижу шоколадные батончики.

— Ты говорила, что это наверняка сработает, — раздраженно начинает Джо.

Я устала. Я несколько дней не спала. Тру глаза и так же раздраженно отвечаю:

— Наверное, нам придется застрять тут на долгое время.

— Насколько долгое? — У Кристиана странный горловой голос. Я гляжу на него. А он смотрит мимо аббатства туда, где собрались ши-видящие, и выражение лица у него, как у чистокровного, изголодавшегося по сексу принца Невидимых. Калейдоскоп татуировок змеится под кожей. А в джинсах у него… ого. Ладно. Туда не смотрю.

Я понимаю, что девять часов — это, наверное, максимум, который он провел без секса за последние несколько месяцев.

— Не смей так смотреть на моих друзей, — говорю я. — Они не для принца Невидимых, чувак!

Он смотрит на меня, и мне приходится тут же отводить взгляд. От него фонит силой, как от готового взорваться вулкана. Я чувствую, что от одного его взгляда по щекам у меня текут кровавые слезы.

— Как долго? — хрипло спрашивает он.

— Ну, он только раз заморозил один из клубов в Честерсе. Это значит, что в большей части музыки нет нужного ему звука. Если тебе нужно уйти и найти кого-то, чтобы… ну, ты понял, то иди. Но попытайся никого не убить, хорошо?

Он смотрит на меня. Я даже не глядя на него это чувствую.

— Как такое вообще возможно? Мы тут слушали самое дерьмовое дерьмо из всего, что мне доводилось слышать, — сердито говорит Лор. — Как эта штука может не хотеть это вырубить? Она давно уже должна была сюда заявиться. У меня голова болит. А у меня никогда не болит голова.

— Я никуда не уйду, пока ты не окажешься в безопасности, — очень тихо говорит мне Кристиан.

— Какая прелесть. Благородный принц Невидимых с членом смерти наперевес, — издевается Риодан.

— Приму это за комплимент, — отвечает Кристиан.

— Меня уже тошнит от того, что все придираются к моей музыке! — взрываюсь я.

— Отлично, сейчас я это исправлю, — говорит Лор.

— Только тронь мой айпод, и я тебе все пальцы переломаю!

— Убьешься, пытаясь, детка. — Он выбирает новую песню.

Я затыкаю пальцами уши.

— Фу, ненавижу Хендрикса!

— Тогда почему он у тебя в плеере?

— Не знаю! Я просто подумала, что «Пурпурный туман» — крутое название, а потом послушала и забыла удалить. Кто пишет такие глупые стихи? «Не останавливайте меня, пока я целую в небо?»

— Просто «небо», — поправляет Джо.

— Чего? Все равно бессмысленные слова. И что за фигня такая этот пурпурный туман?

— Она собирается удалить Джимми, — недоверчиво говорит Лор. — Святотатство.

Танцор крутит громкость. Вверх.

— Предатель!

— Прости, Мега, но на этот раз я с ним согласен.

Я смотрю на Риодана, словно жду, что он поможет мне, но он молча сидит там, и я вижу, что Джо к нему прилепилась, подлезла ему под мышку, а его серебряный браслет блестит у ее горла, словно он ее обнимает, и у меня от этого, не знаю даже почему, чуть голова не взрывается. Словно он живой человек, с настоящей девушкой, а не дикий зверь, который разгрызет ей кости, если на него накатит такое настроение. И она на это ведется, и… Ох! Видеть их больше не могу!

— У нас тут не обнимашки у костра! — говорю я.

Риодан отвечает мне своим фирменным надменно-веселым взглядом.

А я так бешусь, что встаю и отворачиваюсь.

— Не волнуйся, Мега, — говорит Танцор. — Мы сделали хорошую ловушку. Монстр придет.

И монстр приходит.

Только не тот, который нам нужен.

«Это конец, мой друг? Сатана слетел с катушек»[59]

Алая Карга пулей вылетает из ночи, обрушивается сквозь лавандовое сияние в облаке гнилой вони, и рваный подол ее связанного из кишок платья тянется за ней под странный аккомпанемент «Пурпурного тумана». Она ныряет к нам, а потом проносится к самой высокой крыше аббатства и устраивается там, как на насесте.

Мы все уже на ногах.

— Как она нас нашла? — говорю я. — Как думаете, шум и ее приманивает?

Она раскачивается из стороны в сторону, но движется только тело выше талии, и движение это жуткое, как у рептилии. Она наблюдает за нами черными дырами вместо глаз.

— Я думаю, эта сука за мной, — отвечает Кристиан. — Я самый слабый принц Невидимых с бессмертными кишками. По крайней мере пока.

— Она вроде летучей мыши, что ли? Шума у нас тут предостаточно. Она не видит нас, поэтому использует эхолокацию! — восклицаю я.

— Не знаю, и мне плевать. Давайте прикончим суку, — говорит Кристиан.

— И как нам пробраться к ней, не напоровшись на ее хреновы ноги, — говорит Риодан, и я смотрю на него. Я вижу, что у него в этом деле очень личный интерес.

Я смотрю на Джо, когда говорю:

— Что? Ты сегодня не в настроении снова умирать?

И вот Риодан уже не стоит рядом с Джо. Он хватает меня и стоп-кадрирует на двадцать футов прочь, я и глазом не успеваю моргнуть.

— Если горец скажет об этом Джо, она решит, что он лжет. Но тебе она может поверить. Мои люди убьют ее, если она узнает. И я не смогу их остановить.

Я пристально смотрю на него и понимаю, что он, похоже, впервые просто сказал мне правду.

— Она не должна узнать, что тебя невозможно убить?

— Никогда.

— А мне почему можно?

Он уже исчез. Вернулся к Джо. Обнимает ее одной рукой, защищая.