Догерти быстро моргнул, словно его что-то встревожило.

– Очень заманчиво, – продолжала Люсиль. – Но ты же знаешь, я пью только скотч.

Хэдден отхлебнул от последнего, красного слоя.

– Похоже на сливовый бренди, – проговорил он. – Но… не совсем. Здесь есть горечь и почему-то металлический привкус. – Он ослабил узел галстука. – Пожалуй, я не…

– Давай быстрей, – поторопила его Люсиль. – До отплытия у нас меньше часа.

Хэдден покорно допил последний слой, и бокал выпал из его руки. Он смотрел, как Люсиль расстегивает пряжки на огромном кофре, а Догерти ей помогает. «Зачем они открывают кофр?» – вплыла в голову сонная мысль. Ответ приходил медленно, а сознание ускользало очень быстро.

– Поторапливайся, – обратилась Люси к Догерти. – До отплытия у нас меньше часа.

Я – человек рассудительный, не склонный к поспешным выводам. Я не смеюсь над тем, во что верят другие, потому что могу быть не прав, хоть это и маловероятно. И все же небольшая вероятность этого существует, поэтому к увлечениям других людей я отношусь уважительно. Но однажды от меня потребовалась решительность и быстрота действий, потому что дело касалось Хелен.

В тот день, вернувшись с работы в обычное время, я первым делом прошел на кухню и поцеловал Хелен в шею. У Хелен прелестная шея, и ей нравится, когда я так делаю. На этот раз она выглядела озабоченной.

– Как прошел обед? – спросил я. Я отношусь к тому типу мужей – и горжусь этим, – которых волнуют интересы жены: благотворительные обеды, церковные ярмарки, выставки цветов и заседания школьного совета.

– Я на него не пошла, – ответила Хелен.

– Почему? – Я знал, что она целый месяц готовилась к этому событию.

– Настроения не было. – И Хелен поспешно отвернулась к кастрюльке с бобами на плите. Она закончила колледж, но хитрить так и не научилась: если она пытается что-то скрыть, это бросается в глаза так же, как котенок на выставке собак.

– Давай-ка начистоту, – сказал я. – Что случилось?

– Ничего. Я вообще никуда не выходила. Просто сегодня не очень хороший день.

– Почему?

Она ответила не сразу.

– Профессор Маркони посоветовал не выходить сегодня из дома, – пробормотала она и зачастила: – Сказал, что для Близнецов сегодня плохой день, возможны несчастные случаи. Марс – в Доме Луны, а Сатурн… – Хелен запнулась, увидев на моем лице страдальческое выражение.

– Обсудим это после ужина, – сказал я и ушел в гостиную.

Два месяца назад в нашей части Вестчестера открылась цыганская чайная. Типичное такое заведение с сатиновыми занавесками, медными чайниками, фальшивой мебелью якобы эпохи Тюдоров и прорицателем, которого звали профессор Маркони.

На Хелен и некоторых ее подруг профессор произвел неизгладимое впечатление. Ну что тут скажешь? Умеют предсказатели судьбы производить впечатление на женщин! Новое увлечение жены я счел вполне безобидным, вроде бриджа или телешоу, и лишь согласно кивал, выслушивая рассказы о сверхъестественной проницательности профессора Маркони.

Но Хелен зашла слишком далеко. Она появлялась там, по меньшей мере, раз в неделю. Наши книжные полки оказались забиты гороскопами, сонниками, картами Таро и прочей дребеденью из той же серии. А теперь дошло до того, что шарлатан диктует Хелен, как себя вести. По сути, он управляет ею! Свенгали[7]сделал мою жену своей Трилби! Нет, это не вписывается ни в какие рамки!

Мое терпение лопнуло, я рассердился. Конечно, я человек рассудительный, но у всего есть предел. По профессии я проектировщик, конструирую самолеты и работаю с конкретными фактами. Представьте себе, что наши самолеты не полетят на «Тернер Авиашоу» только потому, что Венера заняла доминирующее положение. Или что нашим расчетам можно доверять только до тех пор, пока Марс в Доме Луны. Или еще какое-нибудь мракобесие в том же роде.

В Вестчестере профессор Маркони воскрешал суеверия. Он перешел границы разумного. И я должен был что-то с этим сделать.

После ужина, призвав на помощь Ее Величество Логику, я приступил к развенчанию мистики предсказаний. Как человек образованный, я применил научный подход. Я говорил о распределении Гаусса применительно к узорам на чайных листьях, об астрономических нелепостях, свойственных астрологии. Подробно рассказал о коэффициентах преломления в случае хрустальных шаров и закончил объяснением математической теории вероятности на примере карт Таро.

Выдохшийся, но довольный, я откинулся в кресле и спросил:

– Ну, что скажешь?

– Я пропустила любимую передачу, – холодно ответила Хелен. Она терпеть не могла, когда ее поучают.

– Ты поняла, о чем я говорил?

– Конечно, – сказала Хелен. – Я не суевернее тебя. Но профессор Маркони – это совсем другое.

– Не спорю, он человек проницательный, – согласился я, – но методы предсказателей хорошо известны. Они изучают внешность клиента, его одежду, голос, манеру речи. Потом начинают говорить нечто туманное и расплывчатое, пока методом тыка не попадают в точку. И тогда…

Хелен упрямо покачала головой:

– Предсказания профессора Маркони основаны не на внешности. Почему бы тебе самому не сходить и не убедиться?

И тут меня осенило. Я подождал, пока мысль обретет ясную, законченную форму. Определенно, это сработает.

– Возможно, – медленно начал я, – что через тебя он знает обо мне если не все, то многое. Поэтому проверка будет нечестной. Но я позову друга.

– Какого друга?

– Ты с ним не знакома. Так мы исключим возможную утечку информации через тебя к Маркони.

– Я думала, что знакома со всеми твоими друзьями, – сказала Хелен с подозрением.

– Этого ты не знаешь. И если Маркони понесет чепуху…

– Он не может нести чепуху!

– А если понесет?

– Посмотрим, – сказала Хелен.

Откинувшись в кресле, я развернул газету и позволил себе улыбнуться. Рациональный подход способен решить любую проблему. А я рационален. Как минимум.

Мы договорились встретиться в чайной в субботу в полдень. Когда мы с другом вошли, Хелен и профессор уже сидели за столом. Хелен казалась немного испуганной. Профессор Маркони – на вид лет пятидесяти, с маленькой шарлатанской бородкой – был одет во все черное. Казалось, происходящее его забавляет.

Я представил им Ричарда Дейка.

Маркони внимательно осмотрел моего приятеля, но тот и так был весь как ладони. Очень высокий, худощавый, неопределенного возраста. Не новый, но первоклассный твидовый костюм хорошо отутюжен. Галстук повязан изящно, с намеком на щегольство. На пальце – перстень с печаткой, но герб на ней неразборчив.