Борис Немцов. Он много лет пытался донести до россиян и мировой общественности, что Россией управляет циничный, пoдлый и псиxический бoльной человек. Многие тогда относились к словам Немцова несерьёзно. Но реальность не только подтвердила его слова, но и оказалась куда страшнее даже самых страшных прогнозов

  Видео | Facebook

February 27, 2024 01:47

Maria Snegovaya - Данные нового исследования, в целом, согласуются... | Facebook

Данные нового исследования, в целом, согласуются с данными других исследований об, увы, очень незначительном охвате либеральных СМИ: 1) "Новое немецкое исследование (https://jx-fund.org/.../sustaining-independence-the.../) оценивает общий размер аудитории независимых СМИ в русскоязычном сегменте около 6.7-9.6 млн уникальных юзеров (включая те 5.4-7.8 млн, кто территориально находится в России)." https://www.facebook.com/snegovaya/posts/pfbid0uzGRyR4KbkTSMN2X6mE6FSJYxJ46ZtVzMpkSS4sTMsuiGVE6qJfNFbZsDmnFbJCLl 2) Микроскопические проценты и в этом исследовании Левады: "Несмотря на запреты, блокировки (чтобы читать и смотреть, нужен VPN) своя аудитория в России осталась у переехавших в другие страны частных российских медиа. Правда, она невелика и, вероятно, сильно поредела. Изданиям Meduza, (власти РФ внесли эту организацию в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента) «Новая газета. Европа», «Спектр» и подобным им ресурсам больше всего доверяет 4% россиян, свидетельствует опрос «Левада-Центра». Столько же (4% опрошенных) назвали частный российский телеканал «Дождь», вещающий вне России. Иностранные информационные ресурсы на русском языке («Русская служба Би-Би-Си», «Радио Свобода» (власти РФ внесли эту организацию в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента), «Настоящее время» (власти РФ внесли эту организацию в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента), «Немецкая волна») назвали всего 2%. Суммарно медиа, располагающиеся вне России, привлекают внимание 7% россиян, посчитали в «Левада-Центре»."

  Maria Snegovaya - Данные нового исследования, в целом, согласуются... | Facebook

February 27, 2024 01:46

1984 | Wilson Center

За эти два года мы вернулись на сорок лет назад — в 1984-й. О нет, я не о зловещем оруэлловском 1984-м. Я имею в виду буквально 1984-й. Год моего рождения. III Я родился 2 ноября, а 7 ноября на Красной площади, как обычно, прошел парад. На трибуну мавзолея медленно вышли старик за семьдесят и другие официальные лица: в их руках — буквально судьбы мира, а в глазах — ничего не разглядеть. В телетрансляции ведущие представляют «молодого воина». Воин — это Руслан Аушев, будущий герой Беслана, президент Ингушетии и в целом мужчина крутой судьбы. Молодой воин произносит речь об интернациональном долге, который выполняет армия. Понять, о чем он говорит, из трансляции невозможно, но говорит он о войне в Афганистане, которую до 84-го общество старалось не замечать, но теперь цинковые гробы пошли таким потоком, что не замечать стало невозможно. Притом поток этот примерно в десять раз меньше, чем сегодня из Украины, если считать максимально сдержанно и только с российской стороны. По площади едут ракетные комплексы; ведущие замечают, что это работа не только военных, но и специалистов по компьютерным технологиям: с их помощью убийство людей в 1984-м выходит на новый уровень. В том же году на другом конце света молодая компания со странным названием — «Эппл» — показала рекламный ролик нового компьютера «Макинтош», в котором добро побеждает зло со слоганом «1984 год не будет как «1984» Оруэлла». IV Я родился в серой Москве, покрытой мягким снегом. Она серая и сегодня. Если сегодня вас сбивает с толку центр, на который небеса будто стошнило диодами, посмотрите снимки прекрасного фотографа Александра Гронского, поэта московских окраин этого века, и сравните их с фотографиями Игоря Пальмина, поэта тех же окраин века прошлого. Вы будете удивлены тем, как мало изменилась Москва за эти сорок лет, хотя кажется, что должна была — до неузнаваемости. Исторические параллели всегда хромают, но как удержаться, если заглянуть в середину восьмидесятых? В Москву прилетает настоящий гражданин США, об этом визите знает вся страна, знает и следит по часам. Американец-то не простой, а единственный, кто нас понимает. Главная интрига — встреча с главой государства: состоится или нет и если да, то когда? Это про Такера Карлсона — или про Саманту Смит? Важнейший кинохит, о котором говорят все: в центре сюжета — уличные банды, состоящие буквально из школьников. Они делят территорию с животной жестокостью и держат всех вокруг в страхе и изумлении. Это про «Слово пацана» Жоры Крыжовникова — или «Пацанов» Динары Асановой? Музыка делится на разрешенную и запрещенную. Перестраховываясь, администраторы клубов не разрешают ни концерты, ни просто песни на вечеринке. Хотя списки запрещенных артистов часто оказываются не всегда понятного происхождения и с кучей ошибок в именах и названиях групп. Это про Manowar или про Славу Марлоу? Требуют убрать с глаз долой дочь Аллы Пугачевой Кристину Орбакайте. Это фильм «Чучело» — или концерты 2024 года? Фильм на полке — это фильм Германа-старшего или фильм Антона Долина о Германе-старшем? Новые приключения национального автопрома — это вазовская «восьмерка» или китайский «москвич»? Решайте сами; я в восьмидесятых обожал стоявшую под окнами чью-то «Победу». Впрочем, что тогда, что сейчас отсутствие оригинальных комплектующих превращало любую машину в небольшого монстра Франкенштейна. V Все это было, но чего-то ведь и не было. Врачам было плевать на эмоции и даже боль пациентов. Повсюду стандартным было безличное обращение во множественном числе («Проходим!»). От военкоматов веяло смертью. Мусор никому не приходило в голову разделять и как-то хитро перерабатывать. Не было расстройств аутистического спектра и синдрома Дауна, были «олигофрены». Не было геев, были «педерасты», запрещенные законом. Я родился в мире, где не было места непохожим. Даже после того как на трибуну мавзолея вышел новый молодой лидер с родимым пятном и объявил ускорение и перестройку, диссидентку Валерию Новодворскую пытали в психиатрической больнице, вкалывая кислород под кожу. Ей было 36, и после четвертой психушки она настолько боялась любых врачей, что через тридцать лет умерла, так и не решившись на больницу или скорую. Я родился в мире, где не было места уязвимым. В воюющей стране на улицах,