class="p1">Когда корабль вошел в гавань, в Сондо шел снег. Чжу и Ма неделю плыли сначала к устью реки Янцзы, затем по Восточному морю. Такого густого снегопада Чжу еще не видала. Снег заметал незатейливые деревянные здания маленького городка, скрадывал окружающий пейзаж. Корё принадлежало монголам в том же смысле, что и родные края Чжу, однако это была иная страна, что безошибочно читалось не только в необычных нарядах торопливых прохожих, но в самом вкусе холодного соснового воздуха. Чжу стало ужасно одиноко. Они с Сюй Да повидали вместе столько дальних краев. А теперь он ушел еще дальше, оставив ее позади. Неуемные желания Чжу наработали ей такую карму, что и через тысячу лет, через множество жизней им не встретиться. Ей осталось только добиваться победы, которая была так близка, что ее вкус практически ощущался на языке. С яростной болью Чжу подумала: «Оно того стоит».

Добравшись до дворца, Чжу призадумалась: чему здание обязано своей простотой — корёскому стилю или аппетитам Великой Юани? Вероятно, и тому и другому. Дворцовые слуги пробегали мимо с охапками дров — в Великой Юани в основном топили углем — и бросали на Чжу любопытные косые взгляды. В своем наряде она казалась чужестранкой не только им, но и самой себе. На ней было одно из королевских платьев Ма из южной парчи, с меховым плащом, наброшенным на плечи. Ма заплела ей волосы, закрутила косы узлом и украсила огромной заколкой. Деревянную руку тщательно задрапировали рукавом. Этот маскарад понадобился Чжу потому, что Сондо кишел соглядатаями Великой Юани. Дойди до них слух о том, что Чжу Юаньчжан заключил договор с королем, — и кто знает, на что они пойдут в попытке вынудить его нарушить слово. Если не удастся сохранить визит в тайне, договор будет расторгнут прежде, чем она покинет страну.

Всего год назад Баянь-Тэмур, как его тогда величали, жил при дворе Императора Великой Юани в качестве принца-заложника. Нынче он — Конмин, Король Корё. В тронный зал Чжу вошла, опустив глаза так, чтобы можно было украдкой осмотреться, и увидела грузного человека в мантии цвета жареного черного перца. На груди и плечах сверкали броские золотые украшения. Полы длинного кафтана собраны в складки, как принято у монголов. Зато вместо монгольских косичек волосы короля были стянуты в тугой узел на макушке, такой же, какой обычно носила Чжу. Изысканный грим делал его грубоватое лицо чуть ли не женственным. Чжу не удержалась от горькой ухмылки. Что за ирония — Оюана так воротит от всего женского, а спасет его парочка немужественных правителей.

Она преклонила колени. Это был, наверное, самый неизящный реверанс, какой когда-либо видели при дворе Конмина — двигаться в необъятных юбках Ма оказалось сложнее, чем можно себе представить.

— Мое почтение Королю Корё, — негромко, с сильным акцентом приветствовала его Чжу по-монгольски. — Позвольте этой женщине смиренно просить вас о личной аудиенции.

Скорее всего первым побуждением короля было отказаться. Но потом, по-видимому, вспомнив, с какой легкостью эта чужеземка сорила золотыми таэлями в переговорах с его свитой, он взмахнул рукой, приказывая всем выйти. Когда за последним прислужником закрылась дверь, Конмин c неприкрытым пренебрежением повелел:

— Говори.

Чжу иронично подумала, что даже если бы она явилась в мужском обличье, все равно ей не хватило бы красоты привлечь его внимание и не дать заскучать.

Она поднялась с колен. Стряхнуть с себя напускную скромность оказалось так же приятно, как сбросить доспехи после долгого дневного перехода. Плечи сами собой распрямились.

— Мы надеемся, что Король Корё окажет Сияющему Королю прием как равному. Мы прибыли издалека, чтобы встретиться с Его Величеством.

К ее удовлетворению, Конмин был потрясен:

— Так это ты — тот, кто поднял мятеж против Великой Юани?

Чжу наблюдала, как он сопоставляет два новых неожиданных факта: во-первых, Чжу Юаньчжан в Корё, во-вторых, она не та, за кого себя выдает.

— Но ты… ты правда женщина?

Его, кажется, глубоко раздражала невозможность сложить непротиворечивую картинку из качеств Чжу: ее мужское поведение и напор, непривлекательное лицо, красивое платье — и, конечно, все, что он слышал о впечатляющих достижениях Чжу Юаньчжана, Сияющего Короля.

— Или евнух, как тот, другой? Сколько же в Империи может быть евнухов-предателей? Я встречал того самого генерала на одной из ханских охот. Он был… — Король неопределенно махнул рукой в ее сторону, — вроде тебя. Женщина женщиной, а вот что-то не так. Хотелось обойти стороной.

— Мало кто может похвастаться такой красотой, как генерал Оюан, — ответила Чжу, наслаждаясь тем, как растет замешательство короля.

Пусть и дальше теряется в догадках.

— Ну что ж, — сказал Конмин, взяв себя в руки. — Вот это сюрприз. Если бы мы знали, кто вы, то вряд ли откликнулись бы на вашу просьбу об аудиенции. Что о нас подумают, узнав, как мы принимаем одного из врагов Великой Юани? — Он говорил по-монгольски с тем же акцентом, что и Ма. — Лучше вам покинуть дворец, чтобы не ставить всех в затруднительное положение.

Без сомнения, он говорил это с оглядкой на возможных юаньских шпионов и явно собирался свернуть аудиенцию. Чжу быстро сказала:

— Кстати, о генерале Оюане. Я полагаю, Ваше Величество получили от юаньцев весть об их нынешнем затруднительном положении?

Король подался вперед, словно собираясь позвать слуг. По его позе было видно, что он призадумался, хотя враждебности не растерял. Но Чжу не нуждалась в его дружбе для достижения своих целей. Да и в уважении тоже.

— Я намереваюсь объединить свои силы с войском Генерала Оюана у стен Даду. Против нашей мощи Великая Юань точно не устоит. Но только в том случае, если Корё не придет ей на помощь, о которой монголы, без сомнения, уже попросили. Я же предлагаю вам вместо этого стать моим союзником. Поймите меня правильно: мне не нужна военная поддержка. От вас требуется всего лишь не ответить на их призыв. Бездействие будет вознаграждено. Когда Даду падет, а я сяду на трон, Корё получит в награду то, чего более всего желает. — Видно было, что он внимательно слушает, не подавая виду. — Как ваша страна, вынужденная платить дань, отдавать принцев в заложники, настрадалась за все эти годы позорного вассалитета! Я положу этому конец, — торжественно и горячо провозгласила она. — Я верну Корё свободу.

На низеньком столике перед троном, в лакированной бамбуковой плошке, лежали нарезанные ломтики маринованного лотосового корня, розовые, желтые и белые. Конмин подцепил один ломтик стальными палочками и сунул в рот. Чжу не поняла, как толковать этот демонстративный жест. Король прожевал лотос и медленно произнес: