Оррин нахмурился, побагровел и явно хотел резко возразить Эрагону, но тут Орик с силой ударил своим молотом по щиту и гневно воскликнул:

— Довольно нести чушь! Какой смысл тревожиться насчет трещины в полу, если на нас вот-вот обрушится вся гора!

Оррин еще сильнее нахмурился, но промолчал. Снова взяв в руки свой золотой кубок с вином, он поудобней устроился в своем кресле, бросая на Эрагона испепеляющие взгляды.

«По-моему, он тебя ненавидит», — сказала Эрагону Сапфира.

«Точнее, он ненавидит то, что я собой представляю. Как ни крути, а я — препятствие на его пути. Теперь он глаз с меня не спустит!»

— Перед нами сейчас стоит достаточно простой и ясный вопрос, — сказал Орик уже гораздо спокойнее. — Мы должны решить, как нам быть теперь, когда мы лишились Насуады. — Он положил Волунд плоской стороной на стол, провел по волосам своей узловатой рукой и снова заговорил: — Мое мнение таково: в общем, с утра наше положение не особенно изменилось, если, конечно, мы не признаем своего поражения и не станем молить противника о перемирии. Короче, выбора у нас нет, и мы должны как можно скорее двигаться к столице. Сама Насуада никогда не собиралась выходить на поединок с Гальбаториксом. Сражаться с ним и его слугами в любом случае пришлось бы в основном вам, — он указал на Эрагона и Сапфиру, — и эльфам. Вместе с Насуадой мы проделали огромный путь, и хотя нам будет страшно ее не хватать, чтобы этот путь продолжить, она лично нам не так уж и нужна, ибо намеченный ею путь не предполагает никаких особых отклонений. Даже если бы сейчас она здесь присутствовала, то, скорее всего, сказала бы то же самое: надо идти на Урубаен! И точка. И конец разговорам!

Самым незаинтересованным из всех казался кот-оборотень Гримрр. В течение всего этого спора он помалкивал, забавляясь своим маленьким кинжалом с черным лезвием. А вот Арья сразу же поддержала Орика.

— Я с тобой полностью согласна, — сказала она. — Иного выбора у нас действительно нет.

Над Ориком возникла массивная голова Нара Гарцвога; кулл согласно кивал, отбрасывая на стены уродливые тени.

— Этот гном хорошо говорит, — проворчал Гарцвог. — Ургалы останутся с варденами до тех пор, пока возглавлять их будет Огненный Меч. Если в атаку нас поведет он и его дракон Огненный Язык, мы наконец вернем тот кровавый долг, который не желает нам возвращать этот безрогий Гальбаторикс!

После этих слов кулла Эрагон почувствовал себя совсем не в своей тарелке, а тут снова заговорил Оррин:

— Все это очень хорошо и правильно, но я все же хотел бы для начала услышать, как вы предполагаете победить Муртага? Или же их с Гальбаториксом вместе, если нам удастся добраться до Урубаена?

— У нас есть Даутхдаэрт, — вмешался Эрагон, зная, что эльфийка Йаела уже отыскала волшебное копье, — и с его помощью мы можем…

Король Оррин только отмахнулся.

— Да, да, Даутхдаэрт. Однако же он не помог тебе остановить Торна, и я просто представить себе не могу, что Гальбаторикс позволит тебе хотя бы приблизиться с этим копьем к нему и Шрюкну. Впрочем, дело даже не в этом. Ты, Эрагон, пока что совершенно не годишься в соперники этому предателю с черным сердцем. Черт побери, да ты не годишься в соперники даже своему родному брату, а ведь он стал Всадником гораздо позже тебя!

«Муртаг — мой сводный брат», — хотелось сказать Эрагону, но он сдержался, не находя аргументов, чтобы возразить Оррину, все заявления которого казались ему вполне осмысленными и весомыми. Мало того, они заставляли его испытывать стыд.

А Оррин между тем продолжал:

— Мы вступили в эту войну, понимая, что вы, вардены, найдете способ противостоять неестественной мощи Гальбаторикса. Так нам обещала Насуада, так она заверяла нас. И что мы имеем в итоге? Нам предстоит вот-вот столкнуться лицом к лицу с самым могущественным магом в истории Алагейзии, однако мы так и не нашли заветного способа, чтобы его уничтожить!

— А мы вступили в эту войну, — очень тихим и спокойным голосом сказал Эрагон, — потому что впервые со времен падения Всадников у нас возник шанс на победу, хоть и небольшой. И мы решительно настроены этим шансом воспользоваться и сбросить власть Гальбаторикса. Впрочем, тебе все это хорошо известно.

— Какой еще шанс? — усмехнулся король. — О чем ты говоришь? Мы же просто марионетки в руках Гальбаторикса. Единственная причина того, что мы сумели так далеко продвинуться, — это его высочайшее соизволение. Да-да, это он, Гальбаторикс, позволил нам дойти почти до самого Урубаена. Он хочет, чтобы дошли до столицы и привели к нему тебя. Если бы он захотел остановить нас, он давно бы уже вылетел нам навстречу и всей своей мощью обрушился бы на нас еще на Пылающих Равнинах! И как только он сумеет до тебя дотянуться и обрести над тобой власть, он раз и навсегда разделается с нами.

Атмосфера в шатре стала такой напряженной, что это чувствовалось даже физически.

«Осторожней, — услышал Эрагон голос Сапфиры. — Он покинет армию варденов, если тебе не удастся его переубедить».

Арья, похоже, была обеспокоена тем же.

Эрагон, широко расставив руки, оперся ладонями о столешницу и некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Лгать ему не хотелось, но в то же время необходимо было внушить Оррину твердую надежду, а как это сделать, Эрагон не знал: у него самого надежда таяла с каждым часом.

«Неужели то же самое бывало и с Насуадой, неужели и она страдала от неуверенности, в то же время постоянно призывая нас быть верными цели и, не поддаваясь сомнениям, идти вперед, даже если мы и недостаточно ясно видим тот путь, что лежит перед нами?»

— Наше положение не столь… безнадежно, как это хочешь изобразить ты, — сказал наконец Эрагон, глядя на Оррина. Тот лишь презрительно фыркнул и снова отхлебнул из своего бокала. — Даутхдаэрт представляет собой реальную угрозу для Гальбаторикса, — продолжал Эрагон, — и это наше безусловное преимущество. Он действительно боится этого копья и будет его бояться. А значит, мы тоже можем подчинить его себе — пусть хотя бы отчасти. Даже если мы с помощью этого копья не сможем убить самого Гальбаторикса, то, вполне возможно, сумеем убить его дракона Шрюкна. Между ними не существует столь тесной связи, какая должна существовать между Всадником и его драконом, и все же, как мне кажется, гибель Шрюкна, возможно, ранит Гальбаторикса до глубины души.

— Он этого никогда не позволит нам сделать! — тут же возразил Оррин. — Теперь ему известно, что у нас есть Даутхдаэрт, и он предпримет соответствующие меры предосторожности.

— А может, и не предпримет. Я, например, совершенно не уверен, что Муртаг и Торн поняли, что это за копье.

— Они-то, может, и не поняли, зато Гальбаторикс сразу его узнает, стоит ему заглянуть в их память.

«А еще он узнает об Элдунари Глаэдра, если они ему сами уже об этом не сообщили», — сказала Эрагону Сапфира.

Настроение у Эрагона еще больше упало. Он об этом и не подумал, однако Сапфира была права, и он уныло признался ей: