Вы имеете какое-нибудь отношение к вечности? Нет, поскольку так же, как и все смертные, уповаете на жизнь бесконечную, а это нечто совсем иное!.. Но лучше не спрашивайте, все равно, до тех пор пока сами не приобщитесь вечности, ответов не поймете, даже если вам и ответят. Понять можно лишь то, что в состоянии вместить наше сознание, то, что в нем уже присутствует в виде некой матрицы. Иными словами, принять что бы то ни было можно лишь при наличии соответствующего хватательного органа. Ну а вопросы ничего прибавить не могут, богаче от них не станешь. Кроме того, вы их, как мне кажется, не совсем правильно формулируете, ведь все, что вас тревожит, сводится к следующему: вам просто не дает покоя мысль, как, каким образом и почему вы общаетесь с призраками!

При этом он покосился в сторону окна и сделал над письменным столом резкое круговое движение рукой. Густое облако пыли взметнулось под потолок, и на меня пахнуло таким кладбищенским запустением, что мне даже послышалось карканье застигнутого врасплох воронья и истошные крики сов.

— Да, да, так оно и есть, — вскочил я, — вы совершенно правы, Липотин: я общаюсь с привидениями... В общем, ежедневно... здесь... в том самом кресле, в котором вы сейчас сидите... я вижу... образ... я вижу... княгиню!.. Она приходит ко мне! В любое время дня и ночи... и преследует меня своими глазами, своим телом, всем... всем своим существом, от которого нет спасения. Она ловит меня — хладнокровно, неумолимо, расчетливо, как тысячи пауков в этом забытом Богом и людьми доме ловят мух в свою ажурную, искусно сотканную паутину... Помогите мне, Липотин! Помогите мне, помогите, чтобы я... что бы я не...

Это неожиданное для меня самого словоизвержение, казалось, прорвало во мне какую-то дамбу; почти не соображая, что делаю, я упал перед Липотиным, как перед сказочным джином, на колени и поднял на него затуманенный слезами взгляд.

Он медленно приподнял левое веко и так глубоко затянулся своей сигаретой, что снова послышался отвратительный присвист. Табачный дым окутал его лицо, и сквозь него он вкрадчиво прохрипел:

— Ваш покорный слуга, почтеннейший, ведь... — его испытующий

взгляд царапнул меня, — ведь кинжал по-прежнему у вас, не так ли?..

Я хватаю со стола тульский ларец и поспешно нащупываю потайную пружинку.

— Так, так! — бормочет Липотин и покровительственно ухмыляется. — Отлично! В вашем лице реликвия Хоэла Дата обрела своего настоящего наследника. Храните ее как зеницу ока. И вот вам мой дружеский совет: подыщите для кинжала какой-нибудь другой тайник! Сдается мне, вам и самому уже не раз бросалось в глаза поразительное сходство — можно было бы даже сказать: родственность! — этого миниатюрного азиатского саркофага с земной оболочкой Асайи Шотокалунгиной, моей прежней высокочтимой хозяйки. А смешивать символы не рекомендуется, можно легко перепутать и те силы, которые стоят за ними. Такая смесь взрывается при малейшей детонации.

Грозовые всполохи каких-то полупрозрений сверкнули в моей душе. Я так порывисто выхватил кинжал из серебряного ковчежца, словно самого себя освобождал от тех филигранно сработанных чар, которыми был окован на протяжении стольких дней, недель... а может, и лет... А ведь и в самом деле было бы, наверное, совсем неплохо — взять да и пронзить магическим клинком сидящий предо мной фантом! Но Липотин с таким надменным недоумением вскинул брови, что вся моя решимость сразу куда-то улетучилась.

— В магии мы все, мой покровитель, не более чем жалкие дилетанты, постигающие лишь самые азы, — поддразнил меня Липотин и так старательно хохотнул, что в горле снова зловеще засвистело. — Подобно неопытным скалолазам, которые за всем своим технически сложным, громоздким снаряжением и детально разработанным, продуманным вплоть до каждого шага маршрутом подчас забывают о такой элементарной вещи, как прогноз погоды, я уж не говорю — о цели своего восхождения, мы то судорожно цепляемся за внешний ритуал, то легко мысленно пренебрегаем им; а ведь в магии речь идет не о покорении какой-то одной недоступной вершины — это дело фанатичных аскетов! — но о свободном, без этих чудовищных и нелепых «аппаратов тяжелее воздуха», парении над миром и человечеством, когда маг в мгновение ока облетает весь земной шар, погружается в глубины океанов, возносится к звездам...

Но у меня из головы не шли мои собственные проблемы, и я перебил антиквара:

— Только вы можете мне помочь, Липотин. Знайте же: всеми

силами моей души взывал я к Яне. Но она не приходила! Вместо нее стала являться княгиня!

   — Естественно, ничего другого и быть не могло, — невозмутимо буркнул Липотин. — Кто первым откликается на крик о помощи? Наши близкие, не так ли? В конце концов, своя рубашка ближе к телу... А что может быть ближе того, что живет в нас? Потому-то княгиня и является вам!

   — Но я не хочу ее видеть!

   — Ну и что! Она чувствует эротический импульс в вашей крови, слышит далекое эхо страсти в вашем голосе.

   — Боже Всемогущий, но я же ее ненавижу!

   — Ненависть — ее любимое лакомство.

   — Я проклинаю это исчадие ада всеми силами преисподней, истинной ее родины! Ненавижу, ненавижу! Я бы задушил, растерзал ее на части, если бы только мог, если бы только знал как...

   — Неужели вы не понимаете, что ядовитые языки того страшного пламени, которое вы называете «ненавистью», только доставляют ей наслаждение, доводя до экстаза, и чем яростнее они жалят, тем исступленней становится оргия черного Эроса? Магическая пиромагия своего рода, почтеннейший!..

   — Вы полагаете, Липотин, что я втайне люблю княгиню?

   — Любите?.. Вы ее уже ненавидите! А это, как утверждают в один голос оккультисты, высочайшая степень магнетизма. Или симпатии, если вам так больше нравится...

   — Яна! — тоскливо вскрикиваю я.

— Опасный призыв! — предостерегающе останавливает меня Липотин. — Княгиня непременно перехватит его! Дело в том, почтеннейший, что женская составляющая мужской эротической энергии зовется «Ян». И призывать на помощь ее — все равно что усесться на бочку с пироксилином. Конечно, это будет понадежней любой брони, тут уж гарантия стопроцентная — ни один злоумышленник к вам на пушечный выстрел не подойдет, но и риск велик. Чуть что — огненная вспышка, и поминай как звали!..

От полной безнадежности у меня даже в глазах зарябило. Я схватил Липотина за руку:

— Помогите же мне, старый друг! Вы должны мне помочь! Липотин косится на лежащий между нами кинжал и неуверенно бормочет:

— Ничего не поделаешь, придется.

Какое-то недоброе предчувствие заставляет меня