– Это прекрасный аромат, – сказал он. – Как-то раз мы с Кариной прокатились на лыжах до Ишгля, это в Австрии, на границе с моей Швейцарией. Мы ездили туда за водкой: дешевле и торговля беспошлинная, без налогов. Так вот, перед этим магазином барышня с подносом распыляла Джайпур, в рамках продвижения на рынок нового аромата. Это было в девяносто седьмом году. Карине очень понравилось. Иногда я им пользуюсь, она сразу угадывает. Но купить его сейчас в магазинах очень сложно. Последний раз я видел его в аэропорту Дубая. Хотя… интернет же есть на такие товары.

Из музея парфюмерии они вернулись в отель. Вечером катались на моторной лодочке по Сене. Не на каком-то речном трамвайчике, полном галдящих туристов. Алекс снял для них троих! Понтонный катамаран с тихим двигателем. Не каждому дано такое счастье, надо иметь права на вождение плавучих средств, а у Карины они как раз были. Она получила их в Амстердаме, где в свое время, еще будучи студенткой, прожила три месяца во время своей практики по реставрации дома, в котором во время войны два года пряталась от нацистов Анна Франк. В этом доме нашли ее знаменитый Дневник. Карина жила тогда в маленькой каюте на барже, переделанной под отель. Владелец баржи позволял пользоваться своей маленькой моторной лодкой, но только при условии наличия прав на управление плавсредством. Поскольку курс на вождение лодки был намного дешевле, чем на водительские права, Карина научилась причаливать лодку прежде, чем парковать автомобиль.

Как же это пригодилось здесь, в Париже: они смогли подплыть и к Нотр-Даму, но в отличие от тех, кто проходил мимо них на больших суднах, им были доступны и маленькие бухточки, от которых начинались сады дворцовых вилл. Кое-где были люди, и они радостно махали руками, приглашая сойти на берег.

Нигде она не скучала по Якубу так сильно, как на этой лодке.

В воскресенье утром они прогуливались по Монмартру. Когда они поднялись на холм Церкви Сакре-Кер и, запыхавшись от восхождения, уселись на траве, Алекс вытащил из кармана пиджака два сердечка-леденца на палочке.

Затем они поехали в «Кафе-де-Флор»: всего лишь несколько километров от Монмартра, а дорога заняла больше часа. Карина непременно хотела выпить там кофе. Должно быть, в этом была какая-то их тайна, потому что Алекс улыбнулся и начал целовать жену.

Кофе в «Кафе-де-Флор» не был каким-то особенно вкусным. Да и само кафе тоже не отличалось особой атмосферой. И тем не менее, благодаря своей культовой историчности это было особое кафе. Она знала об этом еще до «той самой книги». Когда они заняли столик снаружи, она на секунду покинула Карину и Алекса и зашла внутрь. Зал со стульями из красного дерева, многочисленными зеркалами. Люди за столиками уткнулись в свои телефоны. ОНА здесь писала тогда электронный адрес тому, книжному, Якубу. Первый раз от руки. На бумажной салфетке…

А еще в той книге было одно замечательное стихотворение о грехе и греховности супружества, которое звучало так:

Боже, мы Тебе снимся вместе

На краях тарелок, когда я разливаю суп,

И на краешке супружеского остывшего ложа,

В углубленьях морщинок около глаз.

Мы упорно Тебе снимся вместе.

И Ты соединяешь нам руки,

Так что мы не можем убежать друг от друга.

А если нет,

То не введи нас во искушение.

Пусть оплачут меня

Воскресные домашние макароны.

Дай заснуть

И избави нас –

Каждого по отдельности.

Аминь.

Но самое интересное, пожалуй, то, что Кинга-дальнобойщица знала это стихотворение наизусть…

Вот так и закончились «парижские каникулы». В Мюнхен они возвращались с Кариной вечерним рейсом. Вдвоем. Алекс прямо из Парижа летел в Берлин подписывать договоры на «следующий транш» финансирования проекта. В отель приехали около десяти вечера. Надя приняла душ и, сидя с ноутбуком на подоконнике, писала Якубу об увиденном.

Затем она закурила, откупорила бутылку вина и отыскала адрес Игнация. Ей нужно было с кем-то посоветоваться, поговорить, услышать слова утешения. Она выбрала Игнация. Мудрый и рассудительный, только он из близких ей людей мог быть абсолютно объективным. Карина отпадала, она слишком много знала. Поделиться этой тайной с кем-либо еще, даже с Кариной, было бы предательством по отношению к ее Якубу. А вот Игнаций – как бы совершенно посторонний в этом деле, он даже не знал о существовании Якуба.

А дело в сухом остатке выглядело так: Агнешка Доброслава зарегистрировалась в парижском отеле «Релэ Боске» 15 июля 1996 года, а девять месяцев спустя у нее родился сын. Это факт. Даже если в реальной жизни это может быть простым совпадением, в «той самой книге» это никакая не случайность.

То, что мать Якуба – героиня «той книги», никаких сомнений, и крайне наивно думать, что все было иначе. Но с другой стороны, было бы несправедливо считать ее греховной, злой, коварной, прелюбодейкой и изменницей. Надя не знает, что о ней думают другие женщины, но может сказать определенно: две из них – она, Надя, и Кинга, косметолог и дальнобойщица в одном лице – ею восхищаются. Именно так. Восхищаются! Если бы она тогда была ею, то, как и Якубова тетя Аня «села бы на лавочку в аэропорту и ждала бы самолет, который доставит ее к нему, даже если бы пришлось ждать неделю». Примерно так сказала та (книжная) Аня. Или как-то так. Она точно не помнила.

Мать ее Якуба не искала в интернете любовных приключений. Что ей действительно было нужно, так это утешение, когда она отказалась от реальной любовной связи в реальном мире. Разочарованная, никому не нужная молодая замужняя женщина в эмоционально прохладном брачном союзе, она хотела излить душу незнакомцу. И случайно наткнулась на Якуба, этого одиночку, замкнутого в своей скорлупе, потрепанного жизнью, не желавшего больше ни ран, ни шрамов. Но случилось иначе. А когда скорлупа треснула и перед ней постепенно стал открываться чувствительный, отзывчивый, нежный, чуткий романтик, который умел слушать, и, кроме того, не позволял себе никаких фривольных жестов, в ней возродилась уверенность, и она стала нуждаться в его присутствии в своей жизни. А потом привязанность переросла в любовь и появился грех. Он как любовник был настолько хорош, что это как бы оправдывало ее. Более того, в ее жизни случилась любовь как раз тогда, когда она чувствовала себя нелюбимой и одинокой. Но, несмотря на это, она отказалась от любви, потому что уже дала клятву