продолжает хронист, — который недавно оправился от болезни, поцеловал ее и, плача, поднял на ноги".

Но слезы короля политику не делают. Рассмотреть просьбу герцогини должен был королевский Совет. Валентина в связи со смертью мужа требовала справедливости, она также просила опеки над своими детьми и, наконец, просила короля оставить им все имущество их отца, включая то, которым Людовик владел только в качестве пожизненной ренты, и то, которое он недавно приобрел на деньги короля. Совет проконсультировался с Парламентом и Счетной палатой. По обычаю, дети были оставлены под опекой их матери. Однако корона отобрала у наследников принца Шато-Тьерри, графство Дрё и ряд других земель и вернула их в состав королевского домена, не говоря уже об аннуитетах.

Что касается жалобы на убийство, то в среду 21 декабря Валентина и молодые принцы Орлеанские пришли, чтобы возобновить ее публично и официально, перед судом. Во главе вассалов Орлеанского дома, одетых во все черное, в сопровождении канцлера Орлеана мэтра Пьера Л'Орфевра и адвоката Парламента мэтра Гийома Кузино они явились на официальное заседание Совета в Отель Сен-Поль. Валентина предстала перед лицом короля. Рядом с ней был ее канцлер, который слово в слово диктовал адвокату то, что хотела провозгласить принцесса. Был оглашен подробный рассказ о преступлении. Затем адвокат от имени герцогини и ее детей потребовал отмщения и справедливости. Канцлер Франции, сидевший у ног Карла VI, взял слово, чтобы дать скупой ответ королевского Совета: правосудие будет свершено быстро и незамедлительно. Карл добавил лишь одну фразу, о том, что дело касается его самого, поскольку речь идет о его единственном брате, и это все. Валентина, Изабелла и маленький граф Иоанн упали на колени, рыдая и умоляя о справедливости. Кар поднял их, поцеловал, но отправил прочь.

Прошло  Рождество и Новый год. Все как ни в чем не бывало обменивались праздничными подарками. 4 января Валентина в третий раз явилась к королю. Она прибыла как вдовствующая герцогиня, чтобы принять владения своего мужа и и принести оммаж Карлу VI, как королю Франции, за себя и своих детей. Но об убийцах принца, их суде и наказании не было сказано ни слова. Было ясно, что король и его Совет не хотят отдавать их в руки судей, как того требовали принцы Орлеанские. Такое преступление не подпадало под обычное правосудие, это было политическое убийство и государственное дело.

Это понимали все, начиная с мудрой герцогини, которая вместе со своими детьми поспешила уехать в Блуа. Сразу же по прибытии она стала собирать продовольствие и оружие, усилила гарнизон, отремонтировала укрепления города и замка и выставила у ворот надежную охрану.

Вечером после ее отъезда у Карла начался очередной приступ. Парижане сразу же обвинили в этом Валентину, они были уверены в том, что герцогиня передала королю заклинания или яд, вместе с прощальным поцелуем.

Глава XXII.

Оправдание герцога Бургундского

Пока добрые люди перешептывались, королевский Совет решал, как поступить в сложившейся политической ситуации. Что нужно было делать? Что делать с герцогом Бургундским? Одни говорили о том, чтобы выступить против него с войском, другие, более умеренные, требовали выдать убийц. Более трезвомыслящие говорили о переговорах и прощении: король должен заключить мир с герцогом Бургундским, потому что интересы короля — это интересы принцев и, прежде всего, интересы королевства. Ведь если с Иоанном будут обращаться как с врагом или даже как с виновным, если его отстранят от двора и от власти, словом, если его государственный переворот провалится, у него не останется другого выхода, кроме как восстать. И тогда его кузен в Англии не откажет ему в убежище и поддержке.

И именно поэтому, несмотря на слезы Валентины, несмотря на то, что герцог Бурбонский, "опечаленный и огорченный смертью племянника", удалился в свои владения, королевский Совет предпочел заключить с Иоанном Бесстрашным прагматичный мир и, по словам одного из хронистов, решил, что "монсеньор Беррийский, который был его дядей и крестным отцом, должен встретиться с ним, чтобы тот не связался с англичанами".

Иоанн Бесстрашных в своих владениях

Иоанн, когда мчался с бешеной скоростью на север, действительно мог думать о том, чтобы связаться с англичанами. Но сейчас для этого время еще не пришло. Игра не была проиграна, пока не было сделано все возможное, чтобы доказать всем, что смерть герцога Орлеанского спасла королевство от опасности, превратить преступление в акт общественного блага, а убийцу — в героя, и, наконец, пожать лавры победы, иными словами, захватить власть. Для этого Иоанн нуждался в поддержке. Ему нужны были верные и убежденные сторонники, но также и эффективные советники, способные выстроить хорошо аргументированную защиту. Все это он нашел в Артуа и Фландрии, у себя дома, в своих наследственных владениях.

Благополучно прибыв на рассвете в Бапом, Иоанн застал своего капеллана готовым начать мессу, которую принц отстоял "с великой набожностью, возблагодарив Бога за то, что он оказался в своих землях". После этого "он сел обедать". Из Бапома Иоанн отправился в Аррас, затем в Лилль. Города тепло встретили своего сеньора. Иоанн сообщил людям из своего Совета о том, что он сделал, попросил их совета и был ими "весьма утешен". Из Лилля герцог отправился в Гент, где встретился с герцогиней, а затем в Брюгге. Холодная погода не помешала фламандцам радостно его приветствовать. Ободренный и воодушевленный, Иоанн Бесстрашный решил публично оправдать свои действия и с помощью советников подготовил общие контуры своей защиты.

Исповедь и защита Иоанна Бесстрашного

К декабрю 1407 года ядро его аргументов было готово. То, что было добавлено позже, в ходе торжественных собраний и пропагандистских договоров, представляло лишь второстепенный интерес. Поскольку супруга, вассалы и Совет одобрили его действия, Иоанн обратился к своим подданным за помощью и поддержкой.

В Генте собралась ассамблея трех фландрских сословий, чтобы выслушать выступление мэтра Симона де Со, монаха-бенедиктинца из старинного бургундского дворянского рода и ученого доктора канонического права, выступившего от имени герцога. Симон сразу перешел к делу: да, герцог Иоанн приказал убить монсеньора Орлеанского. И это ему удалось. Но вот в каких преступлениях был виновен убитый: в преступлениях против Бога — он препятствовал единству Церкви; в преступлениях против нравственности — он насиловал дворянок, девственниц и монахинь; в преступлениях против государства — он стал причиной болезни короля и обременял народ налогами. Речь была записана, а ее копии и разосланы по всем городам, чтобы все узнали о праведности герцога Бургундского.

Именно так и действовал герцог Бургундский: говорил и писал своим подданным, объяснял им свою политику и просил поддержки. Это был его политический выбор. Но мог ли он поступить иначе? Что он мог сделать без согласия и помощи своих подданных? Тем более в условиях реальной опасности. Советники принца правильно оценивали риск: