– Видишь?

– Чего там видеть, люстру твою? Нашел чем пугать.

– Вот был бы ты человеком с интуицией, увидел бы, как звезды у тебя с погон слетают. Хреновая у тебя, похоже, интуиция. А впрочем, зачем она тебе, раз корочки есть? Но глаза у тебя хотя бы существуют? Камеру ты на потолке видишь?

– Это ты скоро у меня камеру увидишь, – огрызнулся мент.

– Ага, скаламбурил, молодец, поручик Ржевский, заслуженный Петросян МВД. Тебе бы в «Аншлаге» колхозников своим юмором кошмарить. Для сведения: не знаю, как ты, а я живу в двадцать первом веке. Интернет, IPhone и другие незнакомые, видимо, тебе понятия. Это у тебя камера с парашей, а у меня с беспроводным выходом в Интернет, фирмы Panasonic. Видео она записывает и передает. Куда захочешь передает. Два раза в час передает. Ровно в семнадцать тридцать ролик с твоими и твоих архаровцев безобразиями ушел на электронную почту моего адвоката. Он, кстати, будет здесь уже минут через сорок. Вообще-то мы за няней так наблюдаем. Чтобы малышей не обижала. Не рассчитана камера на съемки ментовского беспредела. Но думаю, справилась. Фирма Panasonic, по крайней мере, божилась, что снимет все что угодно, при любой освещенности. Могу гарантию дать почитать. Она, кстати, еще не истекла.

Алик блефовал. Не было никакого адвоката. И камера подключена никуда не была. Так, бутафория, фактор, дисциплинирующий многочисленных нянек. Он намеренно выводил полковника из себя. И полковник вышел. Усы его встали торчком, рожа заалела, как красный стяг.

– Да я тебя, блядь, урою. – Он сжал кулаки. – Ты у меня, на хуй, не в «Панасонике» сидеть будешь, а в пресс-хате с опущенными. И языком своим длинным не пиздить будешь, а парашу вылизывать. Сгниешь, сука. Десятку получишь. Правильно мне Леонид Михайлович, шеф твой, говорил, что гондон ты хитрожопый. Думаешь, ты самый умный? Да я твою камеру на хер разобью! На каждую хитрую жопу найдется хуй с винтом. Я твой хуй, и я тебе резьбу нарежу. Я тебя не по заказу мочить буду, а от души. Ты мне все отдашь до копейки. Все, блядь, свои квартиры, дома и счета зарубежные. Ты на кого пасть раззявил, сявка? На боевого офицера?!

Алик быстро схватил с полки пульт от выключенного на зиму кондиционера и театрально, чтобы мент видел, нажал кнопку. Потом положил пульт на место, захлопал в ладоши и восхищенно воскликнул.

– Стоп, снято! Ну, ты, полковник, даешь. Марлон Брандо и Роберт Де Ниро вылитые. «Оскар» за лучшую мужскую роль обеспечен. Или миллион просмотров за январь в You Tube как минимум. «Оборотень в погонах, занимается вымогательством под камеру». Звучит, а?

– Да я…

– Тихо, тихо, тихо, остановись, выдохни, расслабься, снято уже. И даже послано на почту адвокату. Я, кстати, камеру в поминутный режим поставил. Так что все отсылается практически в онлайне. Итак, что мы имеем? Банда переродившихся силовиков во главе с технически отсталым полковником МВД врывается в дом к честному менеджеру по заказу его коррумпированного шефа и требует документы со следами своей преступной деятельности? Они угрожают жене и детям потерпевшего, более того, бьют детей. Сань, покажи коленку на камеру. Ближе подойди. На стол можешь встать. Молодец, слезай. После этого полковник чистосердечно, но в нецензурных выражениях на камеру признается в своих неблаговидных поступках, а также парадоксально утверждает, что он, полковник, является половым органом потерпевшего. Ты же сказал «я твой хуй»? Сказал? У нас все ходы записаны! Я еще забыл упомянуть, что банда ворвалась в дом менеджера по явно левому ордеру на обыск. Ну-ка, покажи ордер! Пристегнули к делу о наркотиках или все-таки об угонах автомобилей? Не хочешь показывать? Я так и знал. Не могли вы так быстро дело против меня возбудить. Да и не в ваших интересах. Фуфло пришлось гнать. Ты не волнуйся, левый ордер – это мелочь на фоне остального. Есть, правда, и смягчающие обстоятельства. В технически неразвитом полковнике умер великий актер, а все остальное – отягчающее. По совокупности главному герою фильма грозит…

– Пойдем покурим, – угрюмо перебил его мент.

– Сам хочу, – мгновенно согласился Алик, и они вышли на кухню.

Полковник долго не мог добыть огонь из зажигалки. Палец соскальзывал с колесика, он нервничал, не хотел показывать своего состояния и от этого нервничал еще больше. Наконец появилось пламя, он быстро затянулся, прикрыл глаза и более-менее спокойно спросил:

– Ты чего хочешь, урод?

– Я немногого хочу, – проигнорировав урода, ответил Алик. – Я жить хочу нормально, это прежде всего. Я хочу, чтобы в мой дом не врывались люди в масках. Чтобы детей моих не били, жену не пугали. Самые обыкновенные вещи я хочу. Ничего запредельного.

– Ну отдай бумаги и живи себе спокойно.

– Да я бы отдал, только спокойно не получится.

– Я тебе слово офицера даю…

– Слушай, перестань. Мы же взрослые люди. Какого, на хрен, офицера? Ты человек подневольный. Скажут – маму родную в тюрягу определишь.

– Да как ты смеешь!..

– Смею, офицеры детей не бьют и с бабами не воюют. Нет у нас ни офицеров, ни миллионеров, одни жадные ублюдки вокруг, и у каждого свой бизнес. Кто пилит, а кто и стрижет. Я, допустим, распиливаю, а ты меня подстригаешь. Только не в этот раз, дорогой. Ищи других клиентов. Вон, глянь в окошко, сколько непуганых идиотов бегают.

– Умный, типа? Прожженный циничный деляга, да? Тогда скажи мне, деляга хренов, чего ж ты ситуацию так запустил? Это не я виноват, что дети твои плачут и жена в истерике. Это ты сам, собственными руками им устроил. А?

– А ты меня не лечи, на мать Терезу все равно не похож, ни в каком ракурсе. Сам знаю, что виноват. Были на то причины. А теперь кончились. Ну отдам я вам документы, что, ситуация лучше станет? Хуже. Шеф подумает, что бога за бороду поймал, пальцы крючить начнет, банкира нагибать. А банкир тоже не агнец божий, ресурсы включит всякие. И что, война? Тебе оно, может, и неплохо, денег побольше отсосать можно. А мне, да и шефу, не очень. Особенно мне. Так что потерпи пока без документов.

– Если ты такой умный, то должен понимать, не могу я отсюда без документов уйти. Имидж пострадает. А имидж это все, это деньги и уважение, это…

– А ты даже если дурак совсем, должен понимать, что хана твоему имиджу. Через полчаса хана, как в Интернете клип с твоим участием выложат. Ты пойми, никто не будет разбираться, прав ты или виноват. У вас же там постоянно переаттестации, реформы, борьба за выживание и прочий социальный дарвинизм. Тебя уволить легче, чем разбираться, а то и козлом отпущения назначить показательно.

– Я тебя арестовать могу прямо сейчас, – полковник вытащил из кармана несколько непонятных листиков и помахал ими перед носом у Алика. – Вот ордера на арест. Пустые. Впишу твое имя, и все. В камере ты у меня по-другому запоешь. За ночь, сука, сломаешься, утром документы в зубах сломанных принесешь и будешь умолять меня, чтобы я их взял. Что на это скажешь?

– А чего сказать? Можешь, конечно, верю. Можете, это вы можете. Передача была такая в моем детстве про изобретателей. Только от меня сейчас ничего не зависит. У адвоката четкие инструкции. Меня закрывают – в Интернете появляется ролик. Наутро меня выпустят, а ты на мое место – в камеру.