И тут на нее напали два солдата. Она подпрыгнула, зависла, упершись руками в кирпичный потолок, и пнула одного в голову. Тот без сознания упал на пол, Лан приземлилась рядом. Вовремя оглянулась – второй уже заносил над ней меч, но она успела перекатиться на бок и тут увидела еще агентов, спешивших к ним.

– Вулдон! – взвизгнула она. – Тейн!

– А ну иди сюда, сука недоделанная! – оскалился один из серых, протягивая к ней руку, пока второй стражник силился ее удержать.

Тейн прибыл как раз вовремя и когтями перерезал ему горло: кровь хлынула из раны, он упал. Второй агент спрятался за солдата.

Когда подоспевший Вулдон без долгих разговоров принялся молотить первого попавшегося агента кулаками в лицо, Лан повернулась и бросилась к последней камере.

Там, привалившись спиной к стене, сидел и смотрел на нее Фулкром, его лицо было в крови.

– Отойди подальше! – крикнула Лан и попыталась взломать дверь – бесполезно. Она оказалась из какого-то сплава не менее дюйма толщиной, со сложным замковым механизмом. Ухватившись руками за прутья прорезанного в двери окошка, она уперлась ногами в косяк. И стала глубоко дышать, вызывая резервы силы. Вокруг нее бушевало настоящее побоище, но она все же сумела сосредоточиться, дотянуться мыслью вглубь себя… и через секунду из нее вырвалась волна магнетизма. Это был ураган такой силы, что ее пятки вдавило в камень, и она, страшно напрягая локти и запястья, потянула на себя дверь, и та стала дюйм за дюймом отходить от стены как была, вместе с рамой. Ослабев, Лан рухнула на пол.

– Вулдон, – громко простонала она.

Огромный Рыцарь шагнул к ней и, упершись ладонью одной руки в стену, другой без усилий отделил металл от камня, что оказалось совсем не трудно теперь, когда дверь была взломана.

Потом Вулдон отошел, пропуская Лан внутрь камеры, где та упала возле Фулкрома на колени и схватила его протянутую руку.

– Как ты? Тебя пытали? – Но ответы были не нужны, достаточно было поглядеть на него, чтобы все стало ясно. Его лицо было в крови, один глаз заплыл. И…

– Мой хвост… – выдавил он. Толстый хвост лежал на полу рядом с ним, словно брошенная веревка, – он был изогнут под неестественным углом, перебит. Лан почувствовала, как ей на глаза наворачиваются слезы.

– Как они могли?

– Они хотели знать, где ты, – сказал Фулкром. – Но я им не сказал.

«Так это из-за меня?» Обхватив его руками, она села спиной к стене, стараясь не сдавливать его слишком сильно, чтобы не причинять ему боль.

Вулдон, заслонив своей тушей и без того слабый свет, сочившийся из коридора, ничуть не растроганный, сказал:

– Я о них позаботился, Фулкром. Положил всех до одного. За тебя. – С его кулаков каплями стекала кровь.

– Большое спасибо, – поблагодарил его румель. Похоже, он не знал, что еще сказать гиганту.

– У тебя еще идет кровь? – спросила Лан, гладя Фулкрома по волосам.

– Нет… Мой хвост… похоже, от него больше нет толку… – Он говорил, хватая ртом воздух, но стараясь сохранять достоинство. – Какой у нас план?

– Сначала тебя надо привести в порядок. – И Лан стала рассказывать ему обо всем, что произошло в городе: о том, что творили на улицах культисты, об анархистах, которые были близки к победе, об Ульрике на стеклянной башне.

– Ульрик, – сказал Фулкром, – он сейчас главный. Чем бы он ни был занят, мы должны следовать за ним. Подозреваю, что, если город действительно в таком состоянии, как ты описываешь, все остальное просто не имеет значения.

Кейли отстал от своих, чтобы взглянуть, не идет ли кто за ними, – но нет, пока их не преследовали. Кругом было по-прежнему темно. Лишенный возможности разглядеть хоть что-нибудь, Кейли чувствовал себя особенно неспокойно. Врага он привык видеть в лицо. У подножия широкой винтовой лестницы, которая вела на пятый этаж, Шалев шепотом приказала им остановиться. Над ними по обе стороны ступеней стояли на часах два солдата. Пройти мимо них незамеченными было невозможно – их увидят, поднимется переполох, императора тут же выведут из дворца.

Шалев приказала им встать теснее, вынула следующую реликвию и подбросила ее в воздух – что-то вспыхнуло, и над ними тут же раскрылась сеть из какого-то шелковистого материала.

Кейли услышал голоса солдат на страже:

– Это что, гром?

– Нет, это молния, идиот.

– Я про нее и говорю.

– Наверное.

Сквозь материю Кейли видел, как один из них спустился на несколько ступеней вниз, чтобы посмотреть. Сердце юноши забилось сильнее. Солдат повертел головой, потом вернулся на место.

– Ничего здесь нет, – сказал он. – Уртика такой же чокнутый, как и старый Джохинн. И ты, глядя на него, свихнулся.

Под прикрытием сетчатой ткани кейвсайдеры поднялись по лестнице и встали между двумя солдатами. Убедившись, что поблизости никого больше нет, Шалев заворочалась под сетью, и снаружи опять что-то сверкнуло. Пока Кейли вылезал из-под сети наружу, солдаты уже упали без сознания.

– Мы на нужном уровне, – прошептала Шалев.

Помещение было огромным, вдоль стен тянулись деревянные панели, над ними висели портреты каких-то людей в царственных одеждах; роскошь кругом была такая, что Кейли даже рот раскрыл от изумления. Шалев прикладывала ухо к каждой двери, мимо которой они проходили, – просто так, для верности.

Поворот: за углом еще четыре солдата. Завидев кейвсайдеров, те кинулись к ним; но анархисты расстреляли их из своих луков и арбалетов, причем трое из них успели добежать до падающих тел и поймать их раньше, чем те ударились об пол.

Знаками подозвав их к себе, Шалев указала им на самую большую дверь в коридоре. С реликвией в руке она подошла к двери и тронула двойные ручки – так легко, как будто была не понаслышке знакома с искусством взлома. К общему удивлению, дверь тут же беззвучно распахнулась, и анархисты, не теряя времени, так же тихо вошли внутрь.

Шалев активировала реликвию, и та наполнила комнату мягким фиолетовым светом. Комната оказалась громадной, с роскошными коврами на полу, с камином, который давно прогорел и перестал давать тепло. В дальней стене было высокое окно, за ним густо шел снег. Небо медленно светлело, приближалась заря.

Кейли подошел к столу в дальнем конце зала и вдруг увидел торчащую из-под него ногу. Обежав стол кругом, он окликнул Шалев. Подошли все.

На полу, позади стола, лежал император Уртика – у него было перерезано горло, рука еще не выпустила большой мясницкий нож. Шалев метнулась к нему, взяла его за руку, щупая пульс, слезы выступили на ее глазах – слезы ярости, как понял Кейли.

– Нет! – крикнула она. Крик перешел в стон, жалобу о том, что она не сделала это сама. – Нет, нет, нет! НЕТ!

Кейли со страхом подался назад. Разве смерть Уртики не самое главное сейчас?