Действительно. Они ведь совершенно беспомощны, не так ли? Ты заметил выражение, которое все чаще появляется на лицах у Сенсерии? Страшно подумать, что будет, если и они бросят тебя. Кто же тогда будет охотиться, собирать и защищать этих ничтожеств?

Такаар поскреб подбородок и пробормотал:

— Чем скорее я доберусь до реки, тем скорее начнется недолгое и спокойное путешествие. Давай не будем понапрасну терять времени и беспокоиться. Это ведь ничего не изменит, лишь создаст нам дополнительные трудности, а мы ведь и так сыты ими по горло, верно?

— Такаар! Такаар!

Дреч. Как всегда. Он стал самозваным спикером всех и каждого эльфа, что уныло брели по полному жизни и красок лесу и чье настроение Такаар безуспешно пытался поднять. Шаги молодого иниссула по редкому и невысокому подлеску зазвучали у него в ушах, словно колокола Страшного суда.

Повернись и улыбайся.

Такаар остановился и обернулся. Поверх плеча Дреча он бросил взгляд на эльфов, которые остановились. Опять.

— В чем дело?

А где же твоя улыбка?

Такаар пробормотал себе под нос нечто нечленораздельное. Дреч вопросительно приподнял брови, но Такаар махнул ему рукой, разрешая заговорить.

— Многие из ваших учеников жалуются на усталость. Было бы очень желательно отдохнуть до утра.

Такаар запрокинул голову. Полдень. В их распоряжении оставалось еще целых четыре часа хорошей ходьбы.

— Что скажете? — не отставал Дреч.

М-да. Упрямый парнишка.

— Ничуть. Вот что я тебе скажу.

Такаар оттолкнул Дреча и зашагал обратно к оленьей тропе. Он машинально потирал левое предплечье, которое вдруг страшно зачесалось. Слепцы, все до единого, и полные идиоты. Неужели они и вправду думают…

— …что это какая-то забавная игра, и вы решили пересидеть ее в ожидании, пока не изотрутся подметки ваших сапог?

Погруженная в тоску и уныние группа застряла посреди деревьев, окружающих небольшое озерцо, в которое стекала вода со скалы в нескольких футах над головой. Они разительно отличались друг от друга. Те, кому много лет назад пришлось пешком добираться до ладони Инисса, чтобы на голом месте возвести город, оставались на ногах, но таких было немного. А вот те, кто родился и вырос в пределах городской черты Катуры, в относительной и весьма спорной безопасности, уже расселись на земле. Их было большинство, причем именно они обладали наибольшим потенциалом.

— Вы что же, думаете, что мы здесь играем в прятки?

Никто из них не удостоил его и взглядом. К ним продолжали подходить все новые бедолаги, а некоторые так и вообще сидели спиной к нему. Такаар яростно расчесывал руку под рубахой, где чесотка становилась все сильнее, а потом резко дернул подбородком в сторону Катуры.

— Я вырвал вас из лап смерти, а ведь все вы могли пасть от рук людей. Вон там прямо сейчас сражаются ТайГетен, давая вам время сбежать. А вы, значит, решили вот так отплатить им за самопожертвование? — Такаар прошелся между ними. — Пожалуй, я сделал ошибку, когда решил спасти вас. Пожалуй, вы слишком слабы, чтобы стать носителями Иль-Арин.

Такаар закатал рукав и взглянул на больное место, после чего зачесался еще сильнее, царапая ногтями кожу.

— У меня нет времени на то, чтобы с ленцой прогуливаться по лесу. Меня ждет работа. Я должен кое-что сделать и кое-где побывать. Вы не должны располагаться здесь на отдых. Просто не можете. Черт бы вас подрал.

Такаар вновь уставился на свою руку. Ему показалось, что под кожей что-то ползет. Он принялся расчесывать болячку совсем уж бешено, до крови, и зашипел сквозь стиснутые зубы.

— Видите? Видите? У человеческой злобы и впрямь длинные руки. Люди наслали на меня насекомых, чтобы те поселились у меня под кожей и украли у меня Иль-Арин. Но я не допущу этого. Со мной этого никогда не случится, иначе эльфам конец. Как и всем нам!

Просто замечательно. Ты действительно умеешь убеждать.

Такаар еще раз взглянул на свою окровавленную руку и пальцы. Теперь там ничего больше не ползало.

Если там вообще было хоть что-нибудь.

Такаар подошел к озерцу с дождевой водой. К нему присоединились Дреч и спикер Сенсерии. Он заговорил громко, чтобы его услышали все.

— Ты знаешь, как выйти к реке, и тебе известен кратчайший путь в Лошаарен, — сказал он Гильдерону. — У вас есть лодки. Поспешите. Хорошенько охраняйте наших эльфов. Они слабы, но их надо сделать сильными. Не слушай никаких жалоб или надуманных предлогов. Любого, кто не сможет выдержать заданный темп, следует оставить там, где он упал.

Такаар взглянул в глаза Дречу.

— Я больше не могу терять времени, а ты не станешь помогать слабакам. Я ухожу в Исанденет, потому что там меня ждет человек, куда более достойный, чем все те, кто сейчас сидит и скулит у моих ног. Найди Онеллу и начни изучение Иль-Арин. А я вернусь, как только смогу.

На лицо Дреча набежала туча.

— Я не оставлю никого из этих эльфов умирать в лесу.

— Тогда оставайся с ними. Выбор за тобой. Гильдерон, ты все понял. Ты — старший.

Гильдерон наклонил голову.

— Да, мой архонт Такаар. Я отправлю с вами троих.

— Они понадобятся тебе самому. — Такаар вновь принялся чесаться. — Я должен идти. Меня уже ищут.

Не удостоив и взгляда эльфов, которых он уговорил отправиться в глубины леса ради весьма туманного будущего, Такаар повернулся и скрылся за деревьями. До Исанденета ему оставалось десять дней пути. Он посмотрел на свою руку. Масло чайного дерева поможет ему залечить рану, а магия Иль-Арин станет надежной повязкой.

— Я иду, мой друг. Ты не умрешь в одиночестве.

* * *

Катура ежилась под проливным дождем. Горные речушки вышли из берегов, и водопады отозвались победным ревом. Ливень смыл кровь с брусчатки, унося ее в сточные канавы, тянувшиеся вдоль большинства улиц. Она пенилась, постепенно теряя свой насыщенный цвет, пока окончательно не впиталась в изуродованную землю поля боя.

Те, для кого нашлось место, взобрались на развалины бастионов, чтобы понаблюдать за тем, как убегают в лес остатки разбитой армии людей. Пожалуй, сотен шесть все-таки сумели избежать яростной мести эльфов, то есть примерно десятая часть воинства, пришедшего сюда с намерением устроить кровавую бойню.

После одержанной победы в городе царило радостное возбуждение. Катуранцы принялись очищать улицы от трупов. Тысячи тел стали свидетельством ожесточения и ярости, с которыми велось сражение. Работа не прекращалась даже ночью. Погибших эльфов приносили в полуразрушенные храмы, чтобы подготовить к Возвращению. Людей складывали штабелями в погребальные костры на обожженной земле за стенами города и сжигали. Ветер, дующий с вершин утесов, уносил жирный и горький дым на север, в сторону Исанденета.