– В конечном счете все оказалось очень просто, – начала Изабель Лакост. – Я просматривала материалы дела, показания, вещдоки, последовательность событий, и мне стали ясны несколько моментов. Убийца должен был находиться в бистро в тот день, когда сюда прибежал Лоран. Он слышал историю Лорана и поверил словам мальчика. Это значительно сузило круг подозреваемых. Еще этот человек должен был плохо знать мальчика. Иначе он не оставил бы палку на месте убийства. Дальше. Он должен был знать, что Антуанетта в тот вечер будет одна в доме. Кто отвечал всем этим требованиям? Лишь несколько человек.

– Но лишь один человек знал, что Брайан останется на ночь в Монреале, – сказал Бовуар. – Сам Брайан. Он же находился в бистро, когда прибежал Лоран.

– Бóльшую часть того, что нам стало известно об Антуанетте, и в особенности о вечере, когда ее убили, мы узнали от Брайана, – сказала Лакост. – И почти все, что он нам рассказал, было ложью. Включая и то, что она ожидала гостей. Но он не знал, что она отклонила приглашение Клары и вместо этого отвезла в театр вещи дядюшки. Чтобы они находились как можно дальше от нее.

– И в этом мы увидели еще один ключ, – сказал Бовуар. – В том факте, что Антуанетта увозила вещи, когда Брайан отсутствовал, а не попросила его о помощи.

– Вы думаете, она его подозревала? – спросил Коэн.

– Не уверена, но вполне вероятно. Очевидно, что именно Брайан поднял бучу вокруг пьесы Флеминга, а потом подогревал ее. Именно он сказал нам, что автор пьесы – Флеминг. И он продолжал поддерживать идею постановки, когда все остальные отказались.

– Он хотел скандала, который отвлекал бы наше внимание, – добавил Бовуар.

– Убийца прячется среди хаоса, – сказал Коэн, и следователи заулыбались.

– Меня увела в сторону ложная гипотеза, – признала Лакост. – Я пребывала в уверенности, что убийца связан с Джеральдом Буллом. Участвовал в «Проекте „Вавилон“» либо в качестве разработчика, либо еще одного торговца оружием, либо одного из агентов разведки. Но это означало, что ему далеко за пятьдесят. Мне не приходило в голову, что убийцей может быть человек гораздо моложе, одержимый идеей найти пушку. Но когда я отмела эти соображения и оставила только факты, все прояснилось.

– Брайан говорит, что не хотел убивать Антуанетту, – сказал Бовуар. – Он говорит, что она вернулась домой и застала его за поиском. Они заспорили, она упала и ударилась головой.

– Вы ему верите? – спросил Коэн.

– Возможно, он говорит правду, – ответила Лакост. – Но по-моему, он в любом случае убил бы ее. У него не было другого выхода. По той же причине он убил и Лорана. Чтобы заставить его замолчать.

– Он потихоньку обыскивал ее дом в течение многих лет, – сказал Бовуар. – Так он и пьесу Флеминга нашел. Потом он получил работу в районе – проведение геодезической съемки местности, что давало ему возможность искать пушку. Он признает, что приближался к ней на расстояние нескольких ярдов, но камуфляж надежно ее скрывал.

– Он почти сдался, когда Лоран прибежал в бистро, – сказала Лакост.

– Вы его подозревали, сэр? – спросил Коэн у Гамаша, который сидел молча и слушал.

– Уже ближе к концу. Правда, мне показалось странным, что все, кроме Брайана, пришли в негодование, узнав, кто автор пьесы. Он говорил, что сохраняет преданность Антуанетте, но дело было не только в этом. По большому счету ему было все равно. Для него пьеса стала лишь инструментом, чем-то вроде зловонной бомбы, которую он швырнул в дело. Но, как выясняется, ему бы следовало уделить пьесе больше внимания. То, что он искал, ради чего убивал, раскрывалось той самой пьесой, которой он пренебрегал. Пьесой Флеминга «Она сидела и плакала».

– Насколько я понимаю, Джон Флеминг не обрадовался, когда его повели назад в ЗООП, – сказал Бовуар, но, увидев лицо агента Коэна, тут же пожалел о своем почти жизнерадостном тоне.

– Это было ужасно. – У Коэна даже губы побелели, и Жан Ги испугался, как бы парень не проснулся утром поседевшим. – Я никогда не поддерживал смертную казнь, но, пока Джон Флеминг жив, я буду бояться.

– Он тебе угрожал? – спросил Гамаш.

– Нет, но… – Молодой агент побледнел еще сильнее. – Я совершил ошибку, сэр.

– Ничего страшного, – сказал Гамаш.

– Вы не понимаете, – возразил Адам.

– Прекрасно понимаю. Мы все ошибаемся. Прошу тебя, не переживай.

Они посмотрели друг другу в глаза, и молодой человек кивнул.

– Значит, Брайан во всем признался? – спросил Коэн, оставляя тему Флеминга.

– Трудно отрицать, когда мы взяли его со спусковым механизмом, который он украл из моего стола, – ответил Гамаш.

– Вы рисковали, да? – спросил Коэн. – А если бы он ушел?

– Это был не настоящий механизм, – усмехнулась Лакост. – Настоящий в сейфе под замком. Мы должны были вывести Брайана на чистую воду. У нас не хватало улик против него. Он должен был подставиться.

– И вы решили: пусть он думает, что украл спусковой механизм, – сказал Коэн Гамашу, и тот кивнул.

Молодой агент Коэн отхлебнул пива, взял чипсы, положил в рот и только тогда понял, что это чипсы не картофельные, а яблочные.

Он посмотрел на старшего инспектора Лакост, на инспектора Бовуара. На своих боссов. И на месье Гамаша. Посмотрел на надежные потолочные балки, прочный дощатый пол, камины, сложенные из плитняка. Он посмотрел в окно, но увидел только собственное отражение.

И наконец почувствовал себя в безопасности.

Изабель Лакост и Адам Коэн поднялись по ступенькам крыльца в гостиницу. Габри включил лампочку при входе и, конечно, оставил дверь незапертой.

– Ты сказал, что совершил ошибку с Флемингом, – напомнила Изабель. – Что за ошибка?

Адам Коэн пожевал губы, глядя на Гамаша и инспектора Бовуара, которые шли голова к голове к дому Гамашей. Но внезапно они остановились, развернулись и зашагали вокруг деревенского луга.

– Я назвал его имя, – сказал Коэн.

Изабель понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит, и тогда она тоже посмотрела на двоих мужчин, идущих по кромке луга.

Адам Коэн, пребывавший в возбужденном состоянии, кричал в трубку сотового. Он назвал его имя. «Месье Гамаш». И Джон Флеминг на заднем сиденье услышал.

– Я хотел вас спросить о профессоре Розенблатте, – проговорил Жан Ги. – Что вы сказали ему на террасе? Вы поблагодарили его?

– Non. Я его предупредил.

– О чем? Он грудью защитил нас. Спас вашу жизнь и, вероятно, мою. И позволил мне сжечь чертежи. Фактически выхватил их из рук агентов КСРБ. Или кто уж они там.

– Я не уверен, что так оно и есть.

– Что вы имеете в виду?

– Вот что. Я не считаю, что профессор Розенблатт совершает необдуманные поступки. Я думаю, он понял, что момент завладеть чертежами упущен. И, становясь перед пистолетом, он знал, что Делорм сможет убить нас, но не его.