посетителей и затем ставил на стойку. Кочетков в это время буквально замирал: в его глазах горел огонь восхищения, на вопросы он отвечал невпопад и не спускал глаз с лошади. Он волновался за своих питомцев. Это был истинный охотник!

Выводка в Ивановском заводе доставила мне большое удовольствие. Конечно, и лошади, однотипные, крупные, хорошо воспитанные, идеально подготовленные, говорили сами за себя. Больше никогда в жизни не увижу я такой выводки, стольких превосходных рысистых лошадей…

Первым был показан Маркиз, темно-гнедой жеребец, р. 1892 г., сын Машистого и Зелии серой (отличать от Зелии вороной). Маркиз был на три четверти жеребцом леонтьевского происхождения, так как не только его отец, но и дед Лебедь (отец Зелии серой) происходили из этого завода. Лебедь был сыном Усанихи, дочери Безымянки 1-го, а Машистый – внуком Безымянки 1-го. Таким образом, у Маркиза был близко повторен в родословной зубовский Безымянка 1-й. Лебедь, сын Полкана 7-го, был внуком казаковского Полкана 6-го! Женская линия Маркиза была совершенно замечательна: его мать относилась к семье Точёной, из которой вышло столько выдающихся рысаков и несколько великих производителей.

Маркиз был заслуженным производителем Ивановского завода. Коноплин говорил мне о нем несколько раз, находя, что это идеальный орловский рысак. Коноплин вообще очень любил лейхтенберговских лошадей и высоко их ценил. Впрочем, Маркизом увлекался не он один. В землях Воронежской и Тамбовской губерний, где рысистая лошадь имела большое значение и пользовалась исключительной любовью, имя Маркиза гремело и приплод его ценился очень высоко. В заводе он также был фаворитным производителем, поскольку давал превосходных по себе лошадей. Понятен интерес, с которым я отнесся к Маркизу. Маркиз был блестящей и мастерской рысистой лошадью: капитален, хорош верхом и ногами, очень породен, достаточно густ и не особенно велик ростом. Его голова была чрезвычайно выразительна, формы закончены и даже чуть закруглены. Свою породность Маркиз наследовал прежде всего от Полкана 6-го, затем от Безымянки 1-го, который сам был типичным арабом.

Маркиз давал замечательных, сортовых, как выражались в Ивановке, лошадей и поднимал цены на ставки. Как производитель призовых лошадей он не был на высоте: дал 33 призовые лошади, выигравшие почти 130 000 руб лей, но классных среди них не было. Исключение составлял лишь один его сын Ментик, но его матерью была американская кобыла Эдна-Спрег.

Маркиз был интересной лошадью, но Кречет был лошадью классической! Другие линии, более строгий рисунок, более совершенный тип. Эту лошадь можно было поставить рядом только с Лелем, Громадным и Ловчим. И на Афанасьева, и на меня Кречет произвел колоссальное впечатление, и мы стали сердечно поздравлять Кочеткова, который создал эту лошадь. При росте в 4½ вершка Кречет был массивен и при этом изящен, капитален и при этом сух, имел классические линии и много благородства, был очень костист и широк. Я считаю Кречета одной из лучших рысистых лошадей, когда-либо мною виденных. На Всероссийской конской выставке в Москве в 1899 году Кречет получил золотую медаль и вторую денежную премию. Первую тогда получил Лель.

Кречет был сыном того самого Кремня, о котором я говорил, описывая потомков Красивого-Молодца. Кремень был сыном знаменитой тулиновской Метелицы 5.31, которую Ивановскому заводу уступил М.И. Бутович. Метелица была внучкой Упорной, матери великого производителя Удалого. Таким образом, Кремень имел самое фешенебельное происхождение. Мать Кречета, вороная Зелия, была дочерью Аха завода Сатина. Происхождение жеребца затеряно, однако не подлежит сомнению, что Ах был чисто рысистый. Его сын Беговой 5.17 (четырех лет), принадлежавший Лодыженскому, стал выдающейся лошадью своего времени. Бабка Кречета Заря завода В.П. Охотникова – дочь Безымянки 2-го и внучка Соболя 2-го. Стало быть, и Кречет был лошадью выдающегося происхождения, хотя белое пятно в родословной Аха очень досадно.

Кречет бежал в Тамбове, но не думаю, что он показал свою настоящую резвость.

Заводская карьера Кречета чрезвычайно успешна: он отец 45 лошадей, выигравших около 200 000 рублей. Среди его детей было несколько лошадей большого класса – Кварц, Корень, Мегера, Энциклопедия и другие, а также много хороших призовых лошадей, среди которых Месть, Утеха, Удалая 2-я, Круг, Крот, Кромвель 5-й, Консул 2-й, Грация. Кречет давал не только резвых, но и замечательных по себе лошадей: его сын Крот на выставке 1899 года в Москве получил первую денежную премию для рысаков двух лет, а в старшем возрасте на сельскохозяйственной выставке в Тамбове в 1904 году – золотую медаль. На следующей московской выставке дочь Кречета Мельница получила вторую премию среди кобыл.

Жизнь Кречета заслуживает всестороннего обозрения, и будем надеяться, что оно когда-нибудь будет написано. А я расскажу еще только один эпизод из жизни замечательного жеребца.

Это было в январе 1907 года. Под давлением общественного мнения Московское беговое общество решило организовать случной пункт и купить для него лучшего орловского рысака. У нас в России ни одно дело не может обойтись без бесконечных обсуждений и комиссий. Так и на этот раз была создана специальная комиссия в составе вице-президента Н.С. Пейча и членов Коноплина, Феодосиева, Костенского, Сахновского и Щёкина. Для обсуждения приглашали также Шнейдера и автора этих строк. После целого ряда заседаний комиссия пришла к соглашению и большинством голосов (против был один Сахновский) вынесла решение купить Питомца. Сахновский стоял за Кречета. Сразу после заседания комиссия в полном составе выехала на дачу наездника Гирни. Там собралось много охотников. Ветеринарный врач Оболенский доложил, что Питомец вполне здоров. Вывели Питомца. Момент был исторический, а Папаша, так называли Пейча, в такие моменты бывал велик! Он склонил Гирню уступить жеребца за 15 000 рублей плюс право ежегодно крыть им кобыл. Все мы окружили Питомца и стали его осматривать. Подошел и Сахновский, взглянул на Питомца, махнул рукой и громко сказал: «Не то купили!» – а после удалился со двора, ни с кем не простившись. Слова Сахновского оказались пророческими. Питомец получал лучших кобыл, но оказался бездарным производителем. А Кречет не имел такого изысканного и разнообразного подбора маток, но оказался выдающимся производителем.

Мегера 2.23,6 (Кречет – Мечта), р. 1898 г., зав. герцога Лейхтенбергского. Победительница Императорского приза 1904 г. Наездник А.В. Константинов

…На выводке в Ивановке после Кречета был показан его лучший сын Крот. Кочетков победоносно на нас оглянулся: он души не чаял в этой лошади и считал Крота лучшим жеребцом в заводе. Ни Афанасьев, ни я, однако, с этим не согласились. Крот был замечательной лошадью, но все же хуже своего отца Кречета. Это был пятивершковый вороной, белоногий жеребец, исключительно капитальный, необыкновенно глубокий и фризистый. Голова у Крота при этом была