Начавшись глубокой ночью, приступ продолжался до вечера (с половины четвертого утра до половины пятого вечера). Видимо, в течение значительного времени войска толпились у подножия стен; после отпуска лодок гвардейскими штаб-офицерами Карповым и Голицыным был предпринят «последний приступ». Майор Карпов был ранен, а Голицын продолжал руководить атакой до тех пор, пока шведы не ударили сдачу (взойти на бреши не удалось и в этот раз). Потери десяти русских пехотных полков, принявших участие в штурме, составили 538 убитыми и 925 ранеными, причем гвардейцы понесли наибольшие потери[1313]. Реляция говорит, что «неприятель, от множества нашей мушкетной, также и пушечной стрелбы, в ту 13 часов толь утомлен и, видя последнею отвагу, тотчас ударил шамад (здача) и принужден был к договору склониться, которой ему способно соизволен»[1314].

Ситуация с отпуском лодок широко известна, однако новую подробность сообщает недавно опубликованная «сказка» Павла Павловича Бернера, прапорщика из полка своего родственника Павла Павловича Бернера. Во время штурма Нотебурга прапорщик был командирован на лодках вывозить раненых из-под стен крепости в лагерь[1315]. Это редкое свидетельство о практике организованной эвакуации раненых в ходе приступа.

Чрезвычайный интерес представляет описание обороны Нотебурга со шведской стороны. «В это время неприятель стал штурмовать все три бреши, которые были заняты следующим образом: в церковной башне находился майор Лейон с 95 чел., в погребной – майор Шарпантье с 75 чел., куртину поддерживали оба отряда, а остальное войско было распределено по другим частям ограды, где неприятель уже готовился, с помощью штурмовых лестниц, ворваться в амбразуры; в резерве оставалось 4 человека.

Первый приступ, продолжавшийся от 1 до 6 часа утра, хотя и был отбит безпрерывным бросанием гранат, но неприятель предпринял тотчас же второй, с свежими и более многочисленными силами. Второй приступ, также произведенный на все три бреши, продолжался до 10 часов утра и был равномерно отбит. Неприятель предпринял третий приступ, но он, хотя и с величайшим трудом, был отбит, как и предидущие.

Между тем в крепости не оказалось более гранат и их стали заменять камнями; вместо пуль также начали употреблять мелко расколотые камни, обнаружился недостаток в кремнях, наконец самые ружья приходили в совершенную негодность. Гарнизон до того был ослаблен, что у майора Лейона из 95 чел. осталось 25, остальные или убиты или ранены; а из 50 чел., пришедших на помощь крепости, осталось под ружьем только 4 чел. Наконец офицеры, доведенные до такой крайности, представили коменданту невозможность долее держаться против неприятеля, и это побудило его приступить к переговорам»[1316].

Нотебургская операция, хотя и окончившаяся успехом, выявила неготовность петровской армии к артиллерийскому и инженерному обеспечению успешного приступа; с другой стороны, русская пехота продемонстрировала мужество, упорство и готовность биться, не считаясь с потерями.

Следующая кампания, 1703 года, прошла для русских войск без штурмов, т. к. осажденные крепости принуждались к сдаче бомбардированием. Очередной по хронологии штурм состоялся чуть менее, чем через два года после нотебургского. В июле 1704 г. Дерпт был взят в результате штурма, к которому не готовились: перед войсками изначально были поставлены ограниченные задачи, и уже в ходе эскалации боя начался общий приступ. Основная русская версия событий описана в Журнале осады Дерпта, опубликованном в Письмах и бумагах Петра Великого: «Во 12 день [июля. – Б. М.] стреляно по всем… 3-м брешам по новой неприятельской работе; того ж вечера посланы 300 человек салдат с подполковником Михайлом Житком для захвачиванья посту у самых палисад… Что неприятели увидев, почаяли приступу быть, тотчас великим многолюдством вышли и крепкий отпор давать учали, что принуждены и с нашей стороны помочь своим дать. То видев, неприятель своих паки умножил, против того и с нашей стороны також учинено; и тако то росло, дондеже нашим места не было (ради многолюдства), а неприятель, то видя, вящее прибавлял своих и чтоб наших при таком случае отбить. И наши, увидев, что указу в закапывании учинить невозможно, мужественным сердцем прорубя палисад, вломились к неприятелю и оного в бег обратили, и ровелин, (который защищал Русские ворота [и к тому времени был сильно разрушен бомбардировкой. – Б. М.]) шпагою взяли, на котором 5 неприятелских пушек обрели; которых поворотя, чрез брешь в ворота стрелять почали, при которой стрельбе и в вышереченную воротную башню вошли, выломав одни затворы, а у других неприятель еще крепко держался. Но когда наши крепко и к другим приступали, то неприятели, в своей десперации привезши полкартаун, дробом по наших стреляли, чрез которой способ вящее сами свою крепость разорили»[1317].

С шведской стороны то же самое описано в журнале коменданта Дерпта: «13-го [июля, по шведскому стилю. – Б. М.] они стреляли с невероятной яростью и бросили великое множество бомб. В половине седьмого вечера я увидел, как неприятель приготовлялся к атаке на полумесяц [т. е. равелин. – Б. М.], который, как уже упоминалось, лежал в руинах, и дал необходимые указания для теплой встречи. Бой был упорным и кровавым, и неприятель уже сделал один проход в палисаде; однако лейтенант, который содержал там пост и у которого почти не оставалось пороха, был так хорошо поддержан посланной мною пехотою, что неприятель был отбит и сброшен с рампы; тем не менее они постоянно пополнялись свежими войсками и продолжали атаку всю ночь, пока в шесть часов утра (14-го) мы оказались не в состоянии оказывать дальнейшего сопротивления, особенно из-за утомления; после чего они проникли вплоть до городских ворот, под которыми сделали ложемент»[1318].

Военно-походный журнал Шереметева уточняет многие детали, в частности, описывает исходную задачу, поставленную царем в начале операции: «Июля во 12-м числе царское величество указал… взять генералу-фельтмаршалу изо всех полков по 200 человек солдат с офицеры, и зделать всякому солдату по фошине, как мочно всякому перед собою несть, и от батареи Николая Балка итти линеею и засесть в контр-шкарфе или окопаться подле полисадов; а для управления того дела указал быть на батареи у Балка генералу-фельмаршалу и кавалеру самому, и послать прежде офицеров и солдат с урядники три роты. А сам он, великий государь, изволил быть на шанцах у генерала-маеора Николая Фан Вердина на верхней батареи, где поставлены были мартиры. И как на той батареи из мелкого ружья залпом станут стрелять для знаку, и на всякой залб посылать к тем трем ротам в помощь по сту человек, чтоб неприятели от контр-шкарфа не отбили. И на реке Омовже учинить мост, и во время промыслу тот мост привести и поставить против нижней самой батареи чрез реку Омовжу тайно, чтоб было свободно свободно чрез тое реку помощи подать»[1319]. Из этого отрывка очевидно, что задачи штурмовать крепость не было, а для занятия контрэскарпа была разработана схема последовательного ввода в бой резервов и оговорены необходимые для этого сигналы. Далее военно-походный журнал повествует о выполнении намеченного плана. «И ввечеру генерал-фельтмаршал… послал наперед для промыслу под контр-шкарфом Иванова полку фан Делдина подполковника Василья Рыскарева, а с ним розных полков: капитанов 2 ч., порутчиков 2 ч., прапорщик 1 ч., отъютант 1 ч., сержантов 3 ч., каптенармусов 6 ч., капралов 12 ч., солдат 235 ч., всего офицеров, и урядников и солдат 262 человека; а после того по знаком, как были залбы на верхней батареи, к тем же в прибавок розных же полков солдат 400 ч. да подполковник Юрья Вестов с стрелцами. А во 2-м часу ночи поставили чрез реку Омовжу мост против нижней батареи, и пошли к тем же в помощь с другой стороны полковники Мевс, Иван Англер с полками, Шкотова полку подполковник с офицеры, с ними урядников и солдат 558 ч., Келина полку офицеров 8, урядников и солдат 443 ч., Геренкова полку подполковник с офицеры, с ним урядников и солдат 417 ч., да из шанец Николая Балка Иван фон Делдин с полком»[1320]. (Интересно отметить, что, согласно реляции, опубликованной в «Письмах и бумагах Петра Великого» и в «Книге Марсовой», «для захватывания поста у самых палисад» был послан отряд из 300 солдат с подполковником Михайлом Житком (Жидком); а по военно-походному журналу Шереметева это был подполковник Василий Рыскарев.) Перечисленные отряды и подкрепления во время боя скапливались на сравнительно небольшом участке, и очевидно, это доставляло свои неудобства; другой журнал Шереметева – «Журнал шведских служб» – содержит упоминание о том, как при штурме Дерпта «сам Его Царское Величество приступил к брешу таким тесным местом, что не токмо от стрелбы было тесно, но и в трупу было пройтить трудно» [1321]. Таким образом, «теснота» была характерной обстановкой для штурма, наблюдаемой и под Нотебургом, и под Дерптом.