МЭРИ СЕНТ-ПЬЕР

Бог подарил ее Майклу,

Майкл подарил ее Богу

Они провели вместе три недели. Их счастью не мешал никто. Мэри словно расцвела вновь. Ее улыбка стала ослепительной, зеленые чистые глаза светились. Время проходило в полном безделье. Они отключили телефон, выбросили телевизор и компьютер. Еду и все необходимое привозили им на дом. Жизнь заключалась в том, чтобы говорить, есть, смеяться и находить утешение во взаимной близости. Любовь выражалась не словами, а взглядами и поступками. В настоящей любви есть успокоение, познать которое могут только те, кто ее пережил. Теплое и надежное, оно свободно от злости и ревности. Эта эйфория, превосходящая все то, что способны дать наркотики, делает человека неуязвимым перед жестокой жизнью.

И затем, совершенно внезапно, без боли, Мэри умерла. Во сне, рядом с мужем.

Майкл еще много часов лежал рядом с ней, сжимая ее руку, и беззвучно плакал.

Майкл сидел за столом, уставившись на банковскую расписку. На его счету в одном из банков на Каймановых островах лежало двести семьдесят шесть тысяч долларов. Но все впустую. Мэри больше нет; все усилия, весь риск оказались напрасны. Деньги нужны были Майклу только для того, чтобы спасти ее, но ради них он совершил то, что поставило под сомнение спасение ее души. Симон пытался заверить его, что они все исправили. Но сомнения оставались.

Как и деньги. Это были деньги Финстера. Порочные, страшные, плата за то, чтобы унизить Бога и церковь. Они принесли одни лишь страдания.

Залаял Ястреб, и Майкл вздрогнул. Раздался звонок в дверь, и собака выбежала из комнаты. Сунув банковскую расписку в карман, Майкл выбрался из своего логова. Открыл входную дверь. На пороге стояла высокая женщина неопределенного возраста.

— Мистер Сент-Пьер? — произнесла женщина с акцентом, определить который Майкл не смог.

Майкл оглядел ее с ног до головы. Возраст гостьи не угадывался: ей могло быть и тридцать, и лет на двадцать больше. Возможно, она просто хорошо сохранилась.

— Я очень сожалею по поводу вашей жены. — Женщина протянула Майклу украшенный золотым вензелем конверт. — Ватикан присылает глубочайшие соболезнования в минуту вашей скорби. Ваша жена будет упомянута в молитвах.

Майкл отвел взгляд; после тех бед, которые навлек на церковь, он не знал, в каких они теперь отношениях.

Женщина улыбнулась, судя по всему почувствовав его смущение.

— Мистер Сент-Пьер, пожалуйста, поверьте, церковь понимает коварства соблазна. И, что гораздо важнее, церковь всегда верит в прощение.

Майкл посмотрел на конверт.

— Вы монахиня?

Женщина рассмеялась.

— Нет. Меня зовут Женевьева. Симон — мой старинный друг. Я возглавляю детский приют в Италии; сюда я приехала, чтобы собрать пожертвования.

Майкл молчал, разглядывая конверт с гербом Ватикана. Женщина снова улыбнулась.

— Разумеется, не от вас. В Нью-Йорке должен состояться благотворительный аукцион. Просто Симон попросил меня проведать, как вы.

— У меня все замечательно, — угрюмо ответил Майкл. Но оба понимали, что это неправда.

— Если я могу чем-нибудь вам помочь… — Женщина протянула руку. — Каждый пытается справиться с горем по-своему. Иногда помощь другого человека приходится очень кстати.

Майкл пожал протянутую руку; она оказалась теплой и удивительно нежной. На мгновение он ощутил в присутствии этой женщины необъяснимое спокойствие. Майкл не мог сказать, что его тронуло — мягкие манеры гостьи или то, что она заведовала приютом. Хотя самого его усыновили и воспитали заботливые родители, он всегда испытывал сострадание к сиротам. Вот кто действительно совсем одинок в этом мире. А эта женщина, стоящая перед ним, заботится о брошенных детях, помогает им почувствовать, что они не одиноки, наполняет их мир силой любви.

Сунув руку в задний карман, Майкл нащупал банковскую расписку и подумал: «Быть может, от этого все-таки будет какая-то польза». Он понял, как он распорядится деньгами.

Однако это не принесет ему успокоения. Ничто не поможет ему обрести душевный покой. Ни эта женщина, ни Симон, ни Буш, ни даже церковь, какой бы могущественной она ни была. Ибо никто не сможет дать ответ на вопрос, который продолжал терзать Майкла в кошмарных снах. Он не знал, обрела ли Мэри вечный покой. Попала ли в рай, о котором молилась.

Это случилось поздно ночью. Майкл сидел, съежившись в клубок, в любимом кресле Мэри. Ястреб храпел у его ног, Си-Джей устроилась у него на коленях. Совершенно вымотанный, Майкл наконец забылся глубоким сном, в котором так отчаянно нуждался. Днем он помогал Бушу тренировать футбольную команду его сына. С начала нового сезона прошло уже несколько недель, и сегодня они снова одержали победу со счетом восемнадцать — двенадцать. Пока что без поражений.

Майкл надеялся на то, что повседневные заботы, мелочи, из которых состоит жизнь, помогут заполнить пустоту. Работа и футбол. Пока это было все, что ему удалось придумать. Но это должно было стать началом.

Несмотря на то что серебряный и золотой ключи вернулись к законному владельцу, несмотря на то что он стал свидетелем необъяснимого, Майкла по-прежнему продолжали терзать сомнения. Они не давали ему покоя днем и обрушивались с удвоенной силой ночью. Неразрешимый вопрос «а что, если» терзал его сердце.

Вопрос о последствиях.

И Майклу отчаянно требовалось получить ответ: на протяжении последних нескольких недель страшные мысли буквально разрывали его на части. Он не мог даже представить себе, к каким последствиям привела пропажа ключей.

Майкл проспал как убитый девять часов подряд, не пошевелив ни одним мускулом; так долго он не спал уже много месяцев. И вдруг в комнату бесшумно вошла Мэри. Ее волосы снова превратились в восхитительную гриву, кожа напоминала алебастр, зеленовато-серые глаза лучезарно сияли. Она остановилась перед спящим Майклом, с улыбкой глядя на него. Затем села за письменный стол, выдвинула ящик, и ее рука скрылась внутри. Наконец Мэри достала то, что искала. Она подошла к книжной полке с памятными сувенирами, разглядывая их, и ее взгляд зажегся счастьем.

Мэри повесила этот предмет на стену — гвоздь по-прежнему оставался на месте, — погладила его на прощание, затем отступила назад, наслаждаясь ощущением завершенности, которое заполнило пустоту, так долго зиявшую здесь.

Простенькое распятие висело на стене, наполненное особым смыслом.

Вернувшись к Майклу, Мэри наклонилась и ласково поцеловала его.

Он медленно открыл глаза, словно ожидая увидеть ее здесь, и какое-то мгновение они оба улыбались, пока в комнату не проникли первые лучи утреннего солнца и Мэри не растаяла в световых бликах.