И снова началось в России междуцарствие, борьба различных группировок за власть в империи. Победили верховники, члены Верховного тайного совета, предложившие пригласить на русский трон Анну Иоанновну.

Бецкой поехал с пакетами к парижскому двору, затем в Вену, потом в Варшаву. Везде останавливался он при русских посольствах, везде рассказывал послам о новой императрице, о её любимце Бироне. Вестей из России здесь ждали жадно, прикидывали, чем грозит им настоящее царствование, и потому Бецкой был нарасхват — он был вхож во дворец, благодаря счастливому характеру знал многих и дружил со многими вельможами. Известия его были более чем ценны.

Но вернувшись домой, Бецкой увидел, что служить ему теперь будет туго и трудно: все мало-мальски значимые места обсели немчики из Курляндии, и о продвижении по службе нечего было и думать. Верховный тайный совет Анна ликвидировала, Долгоруких сослала в Сибирь, весь их род разметала, уничтожила, а многим и отрубила головы.

Время было тёмное, дикое, никому при дворе не нужны были знающие люди, никто не желал иметь никаких сведений о Европе — Россия замыкалась в своей скорлупе.

И Бецкой решил, что лучше всего такое время пересидеть в имении, подаренном ему отцом. Он наладил хозяйство, много читал, выписывал из-за границы множество книжных и журнальных новинок, был в курсе всей европейской политики. А наведываясь в Петербург, чаще всего Бецкой заходил в убогонький дворец царевны Елизаветы. Здесь для него всегда находилось общество, а рассказчик он был отменный, и дамы с девицами, ахая, слушали его повествования о Европе, о королевских дворах, о всех приключениях, которые случались с ним.

Благоволила к Бецкому и сама Елизавета. Он часто смотрел на неё и думал, почему она не предъявляет никаких претензий на отцовский престол, ведь она такая же претендентка на трон, как и сама Анна.

Но когда умерла императрица Анна, оставив регентом при малолетнем императоре Иоанне Бирона, когда захотела короноваться сама Анна Леопольдовна, мать несчастного Иоанна, коронованного в двухмесячном возрасте, Елизавета начала серьёзно подумывать об отцовском наследстве.

Бецкой был вместе с нею, когда в морозную вьюжную ночь во главе трёхсот гренадеров Елизавета пошла на императорский дворец, захватила в плен и Анну Леопольдовну, и несчастного ребёнка и твёрдой ногой встала на подножие отцовского трона.

Всю брауншвейгскую семью Елизавета выслала в Холмогоры, где и воспитывался до четырнадцати лет малолетний бывший император. Потом Елизавета отправила его в Шлиссельбургскую крепость на острове Орешек, там он просидел до двадцати четырёх лет, не видя людей, ничего не зная, ничего не читая, словно дикий зверь в клетке...

Двор снова переехал в Петербург, и снова закипела на берегах Невы роскошная дорогостоящая жизнь.

Елизавета провела некоторые реформы, упразднив Кабинет министров и восстановив Сенат в прежних правах. Самым видным направлением в политике стало для неё выдвижение на государственные посты русских людей. После Бирона это направление в политике было естественным, немецкое влияние начало исчезать. Даже сама императрица, когда назначали какого-либо иностранца на видный пост, спрашивала:

— Что, разве не нашлось русского?

И ставила на важные посты русских людей, может быть, не всегда достаточно подготовленных для деятельности. Бецкому за участие в перевороте она присвоила чин генерал-майора и часто пользовалась его советами и предостережениями.

Несмотря на внешнюю, казалось бы, легкомысленную жизнь, Елизавета отличалась твёрдостью в проведении своей политики. Она пригласила в Россию и объявила наследником русского престола своего племянника герцога Голштинского, сына её сестры Анны Петровны, умершей через два месяца после родов. Отец же юного герцога умер, когда Петру было десять лет.

Перед приездом голштинского принца Елизавета долго разговаривала с Бецким и решила возложить на него надлежащий контроль за маленьким двором своего наследника — она вручила ему камергерский ключ и поручила присматривать за своим племянником.

Сразу же по приезде юный герцог был крещён в православие и получил имя Пётр Фёдорович Романов...

Столкнувшись с юным герцогом, Бецкой был удивлён и возмущён тем, как шла его учёба и воспитание. Наставник Брюммер, оставшийся и в России воспитателем великого князя, постоянно грозил ему палкой, бил его, когда выходил из себя, и учил только шагистике и армейским артикулам. До приезда в Россию Петра учили лишь катехизису и. шведскому языку: он был также претендентом на трон этой страны...

Бецкой составил расписание занятий для юного великого князя, защищал его от побоев и конечно же нажил себе в лице Брюммера отъявленного врага. Но несколько частных разговоров с Елизаветой — и проекты учёбы великого князя сделали своё дело: Брюммер был уволен, его место заняли русские учителя, и дело потихоньку пошло на лад...

Дальновидная в семейных делах Елизавета решила, что нужно поскорее женить своего племянника — тогда он остепенится, перестанет хлестать вино, бесконечно играть в оловянных солдатиков и превозносить своего кумира — прусского короля Фридриха.

По всей Европе дала Елизавета задание — искать невесту для Петра Фёдоровича. И посыпались со всей Европы портреты невест — десятки прелестных девиц в возрасте Петра представлялись Елизавете на обследование и обсуждение.

На одной такой выставке портретов очаровательных европейских принцесс присутствовал и Бецкой. Ему сразу понравился портрет дочери принцессы Ангальт-Цербстской, с которой у него когда-то был роман. У девочки были умненькие и строгие глаза, и сама она сильно походила на него самого.

Елизавете портрет понравился совсем по другой причине. Она была просватана за младшего брата герцогини Ангальт-Цербстской. Уже была помолвка, обручение, но перед самой свадьбой жених заболел оспой и умер через несколько дней. Елизавета до сих пор оплакивала своего жениха, что не мешало ей менять любовников, и всё, что напоминало ей о нём, становилось для неё родным и близким.

Так и была решена участь дочери герцогини Ангальт-Цербстской, дочери, которая, как подозревал Бецкой, была плодом их любви...

Сколько ни присматривался Бецкой к новой императрице, он не мог разглядеть в ней дара к государственным делам, хотя своих советников она выбирала тщательно. Больше всего на свете её интересовали наряды и балы. Она была красива, только чуть портил её большой широкий нос. Но она хотела быть первой красавицей в своём государстве и потому преследовала женщин за одну лишь красоту. Она сидела за туалетным зеркалом по пяти часов в день, и её наряды поражали воображение — вкус у царицы был отменный. За один бал она успевала трижды поменять свои наряды, и один был лучше другого.

В московском дворце во время пожара 1753 года сгорело четыре тысячи её платьев, затканных золотом и серебром и украшенных драгоценными камнями и нежными дорогими кружевами. Но это была самая малая часть тех нарядов, которые она имела. В Летнем дворце после её смерти Пётр Третий обнаружил ещё пятнадцать тысяч её платьев, несколько тысяч пар туфель да ещё два огромных сундука с чулками.