выполнять с предельной точностью, и участвующие в Процессе советские юристы «не имели права на ошибку».

Именно так и выразился один из самых жестоких подручных Сталина Андрей Вышинский, который готовил Процесс и руководил им из Москвы при поддержке специальной комиссии ЦК. Но вы, наверное, не удивитесь, если мы скажем, что ни Вышинский и ни комиссия ЦК никаких решений по ведению Нюрнбергского процесса не принимали.

Все важнейшие решения принимал один человек.

И что этим человеком был Сталин.

Вышинский бывал у Сталина по нескольку раз в неделю, информировал его обо всем и, получив подробнейшие инструкции, летел в Нюрнберг, где, не жалея сил и слов, «пропесочивал» всю советскую делегацию.

Во главе делегации стоял главный обвинитель от СССР, прокурор Роман Руденко, а представлять доказательства по самому важному для Сталина вопросу – агрессии Германии против СССР – должен был его помощник, генерал-майор Зоря.

Ну, вот, мы назвали вам имя этого, второго человека, судьба которого странным образом оказалась связанной с судьбой Антонеску.

Его имя – Николай Зоря.

Николай Зоря никогда не видел Антонеску, а Антонеску не только не видел Зорю, но даже не знал о его существовании.

И тем не менее, каждый из них, не желая этого, был повинен в смерти другого…

«Фокусник» Зоря

Генерал Зоря был «редкой птицей» в советской прокуратуре – талантливый юрист и прекрасный оратор, он был к тому же исключительно честным и принципиальным человеком.

Рано осиротевший, Зоря успел побывать и детдомовцем, и беспризорником, но в конце концов блестяще закончил МГУ и в 1938-м уже занимал пост заместителя Генерального прокурора СССР.

И тут «излишняя», как говорили, принципиальность Зори сыграла с ним злую шутку – его уволили из прокуратуры, и он всю войну «отпахал» на передовой.

А в 1945-м Вышинский вдруг вспомнил о нем и послал его в Нюрнберг.

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ГЕНЕРАЛА ЗОРИ

Стенограмма заседания Международного Военного Трибунала

11, 12 и 13 февраля 1946 года

Граждане судьи! Моей обязанностью является представление доказательств агрессии против СССР, организованной фашистскими военными преступниками, сидящими ныне на скамье подсудимых…

Советское обвинение намеревается предоставить Трибуналу ряд документов, подтверждающих агрессию фашистской Германии против СССР.

Свое представление Зоря начал с оглашения письменных показаний одного из высших офицеров гитлеровского генерального штаба, генерала Варлимонта.

Услышав фамилию Варлимонта, председатель Трибунала сэр Джеффри Лоренс строго сказал: «Генерал Зоря, Трибунал узнал, что вы собираетесь зачитать показания генерала Варлимонта… Вы должны быть готовы к тому, чтобы генерал был вызван в суд и подвергнут перекрестному допросу…»

Следует отметить, что Устав Трибунала в принципе разрешал представление письменных показаний, так называемых аффидевитов, но в то же время, в соответствии со статьей № 17, имел право вызвать этого свидетеля в суд.

Запомним эту статью № 17 – она нам еще понадобится!

Немецкие адвокаты обвиняемых, пользуясь этой статьей, почти всегда ходатайствовали о вызове свидетеля, так что Зоре ничего не оставалось, как сказать, что советская сторона сделает все от нее зависящее.

Но адвокаты почему-то не стали настаивать, и Зоря представил Трибуналу аффидевит второго свидетеля – фельдмаршала Паулюса, считавшегося погибшим под Сталинградом.

Имя Паулюса вызвало необычайное волнение среди подсудимых, забыв, как будто бы, где находятся, они громко переговаривались между собой и даже что-то кричали сидящим поодаль адвокатам.

Нет, конечно, все они знали, что Паулюс жив, но, принимая активное участие в комедии похорон «геройски погибшего под Сталинградом фельдмаршала», как-то «позабыли» об этом. И вот теперь этот «мертвец» воскрес, вылез из своей мнимой могилы, чтобы столкнуть в эту могилу их всех.

И не успел Зоря попросить приобщить к делу свидетельство Паулюса, как несколько адвокатов, подвернув полы своих лиловых мантий, ринулись к судейскому столу. «Битву за микрофон» выиграл адвокат Кейтеля доктор Нельте.

«Господин председатель! – завопил он. – Я требую вызова свидетеля Паулюса в суд для перекрестного допроса!»

Это было очень логичное требование – ведь если Паулюс даже случайно остался жив, то вряд ли русские сумеют доставить его в Нюрнберг и заставить дать нужные им показания в присутствии бывших его товарищей.

И все в этом зале – и подсудимые, и адвокаты, и даже сам достопочтенный сэр Лоренс – были удивлены, ответом Зори: «Заявление Паулюса может быть проверено сегодня вечером, когда он будет доставлен в зал судебного заседания».

Вечером 11 февраля 1946 года зал судебного заседания был полон, как никогда.

Время шло, и многим уже казалось, что ничего не произойдет, что русские все же не сумеют доставить Паулюса, но Зоря вдруг обратился к председателю: «Господин председатель! Я прошу ввести в зал для допроса фельдмаршала бывшей германской армии Паулюса».

Фридрих Паулюс в Нюрнберге?

Это невероятно!

Создавалось впечатление, что Зоря, как «фокусник» в цирке, просто вытащил «зайца» – Паулюса из своего помятого цилиндра…

Невысокий, сутуловатый, в синем штатском костюме.

Шаг тверд, лицо удивительно спокойно.

Паулюс поднялся на трибуну, положил левую руку на Библию, поднял правую к небесам и произнес сакраментальную фразу: «Клянусь говорить правду! Только правду! Ничего, кроме правды!»

И далее: «Это правда – с августа 1940 года, несмотря на существующий договор о ненападении, Гитлер готовил преступную агрессию против России…»

На следующий день, на утреннем заседании, начался перекрестный допрос.

Паулюс отвечал на вопросы четко и лаконично – его показания произвели неизгладимое впечатление на весь мир.

«Фокус» удался!

Но у «фокусника» Зори в его помятом цилиндре был еще один «заяц».

Румынская эскапада

Этим «зайцем» был Антонеску.

Обратите внимание!

Заседание Трибунала, на котором представлял доказательства Зоря, проходило 12 февраля 1946 года, за два месяца до того, как всю «высокопоставленную румынскую делегацию» отправили в Бухарест.

То есть в те «счастливые» дни, когда все они «ошивались» на Лубянке и с готовностью давали свидетельские показания, подтверждая «свою собственную наглую агрессию против СССР».

Кроме этих свидетельских показаний в распоряжении Зори была еще целая груда документов – приказов, рапортов, писем, протоколов военных совещаний и частных бесед, попавших в руки советских солдат, когда они 31 августа 1944-го без боя вошли в Бухарест.

И Зоря, все еще упоенный успехом «воскресения» Паулюса, стал их цитировать.

И, скажем так, «несколько увлекся»!

Он процитировал 15 румынских документов: 4 аффидевита, 6 писем и телеграмм и 6 протоколов частных бесед.

В результате он более трети времени, отпущенного на доказательство «германской агрессии», посвятил… «румынской агрессии».

Именно той «румынской агрессии», которую было трудней всего доказать, поскольку она была «запачкана» уступкой Бессарабии и Северной Буковины и могла быть квалифицирована, как «ответный удар по агрессору».

Это сразу «усек» сэр Джеффри