С тех пор как я познакомилась с ним, моя жизнь была сложной. В нем ли дело? Или в нас обоих? Предположим, он не справится с этим? Предположим, потребует развода? Желчь подкатывает к горлу. Нет. Я не должна так думать. Он вернется. Вернется. Я знаю, что вернется. Знаю, что, несмотря на весь его гнев и резкие слова, он любит меня… да. И Маленького Комочка тоже будет любить.

Откинувшись на спинку кресла, я засыпаю.

Просыпаюсь от того, что мне холодно, и не сразу соображаю, где я. Ежась, смотрю на часы: одиннадцать вечера. Ах да… ты. Я глажу себя по животу. Где же Кристиан? Вернулся ли? Поднимаю из кресла затекшие члены и иду на поиски мужа.

Пять минут спустя сознаю, что его нет дома. Надеюсь, с ним ничего не случилось. Наваливаются воспоминания о долгом ожидании, когда пропал «Чарли Танго».

Нет, нет, нет. Прекрати так думать. Возможно, он пошел… куда? К кому он мог пойти? К Элиоту? Или, может, к Флинну? Надеюсь, что так. Я отыскиваю в библиотеке свой «блэкберри» и пишу ему: «Где ты?»

Я наполняю себе ванну – меня знобит.

Его все еще нет, когда я, переодевашись в атласную ночную рубашку в стиле тридцатых годов и халат, иду в гостиную. По дороге заглядываю в свободную спальню. Быть может, это будет комната Маленького Комочка. Я потрясена этой мыслью и останавливаюсь в дверях, размышляя над новой реальностью. Интересно, мы покрасим ее в голубой или розовый? Эта приятная мысль омрачена тем, что мой блудный муж так ужасно зол на меня. Схватив с кровати стеганое одеяло, я направляюсь в гостиную ждать его.

Что-то меня будит. Какой-то звук.

– Черт!

Это Кристиан в фойе. Я снова слышу, как скрежещет стол по полу.

– Черт! – повторяет он, глуше на этот раз.

Выпрямляюсь и вижу, как он, пошатываясь, входит через двойные двери. Он пьян. Мне делается не по себе. О боже, пьяный Кристиан? Я знаю, как он ненавидит пьяниц. Вскакиваю и бегу к нему.

– Кристиан, ты в порядке?

Он прислоняется к дверному косяку.

– Миссис Грей, – невнятно бормочет он.

Черт. Он сильно пьян. Я не знаю, что делать.

– Ох… ты просто классно выглядишь, Анастейша.

– Где ты был?

Он прикладывает пальцы к губам и криво улыбается мне.

– Ш-ш!

– Мне кажется, тебе лучше лечь в постель.

– С тобой… – Он сдавленно хихикает.

Хихикает! Хмурясь, я мягко обхватываю его за талию, потому что он с трудом держится на ногах, не говоря уж о том, чтобы идти. Где же он был? И как попал домой?

– Давай я помогу тебе лечь. Обопрись на меня.

– Ты очень красивая, Ана. – Он опирается на меня и нюхает мои волосы, чуть не свалив нас обоих.

– Кристиан, пошли. Я уложу тебя в постель.

– Ладно, – говорит он, словно пытаясь сосредоточиться.

Мы, пошатываясь, идем по коридору и наконец добираемся до спальни.

– Кровать, – говорит он, ухмыляясь.

– Да, кровать. – Я подвожу его к краю, но он держит меня.

– Присоединяйся ко мне, – говорит он.

– Кристиан, думаю, тебе надо поспать.

– Вот так это и начинается. Я об этом слышал.

Я хмурюсь.

– О чем?

– Дети означают конец сексу.

– Уверена, что это не так. Иначе во всех семьях было бы только по одному ребенку.

Он с нежностью смотрит на меня.

– Ты смешная.

– А ты пьяный.

– Да. – Он улыбается, но улыбка его меняется, когда он думает об этом, и затравленное выражение мелькает на лице. Взгляд, от которого меня до костей пробирает озноб.

– Ну же, Кристиан, – мягко говорю я. Ненавижу это его выражение. Оно говорит об ужасных, кошмарных воспоминаниях, которых не должно быть ни у одного ребенка. – Давай уложим тебя в постель. – Я мягко подталкиваю его, и он плюхается на кровать, раскидывает руки и ноги и ухмыляется мне. Затравленный взгляд исчезает.

– Иди ко мне, – невнятно бормочет он.

– Сначала давай тебя разденем.

Он широко пьяно ухмыляется.

– Вот это другой разговор.

Ну и ну. Пьяный Кристиан милый и игривый. Таким он мне нравится куда больше, чем злой.

– Сядь. Дай мне снять с тебя пиджак.

– Комната кружится.

Черт… его что, стошнит?

– Кристиан, сядь!

Он глупо ухмыляется мне.

– Миссис Грей, а вы, оказывается, командирша…

– Да. Сядь, тебе говорят. – Я упираю руки в бока. Он опять ухмыляется, с трудом приподнимается на локтях, затем садится так неуклюже, так несвойственно Кристиану. Прежде чем он снова плюхается на спину, я хватаю его за галстук и стаскиваю серый пиджак.

– От тебя хорошо пахнет.

– А от тебя – крепким спиртным.

– Ага… бур… бон. – Он произносит слово так старательно, что я с трудом удерживаюсь от смеха. Бросив пиджак на пол рядом, берусь за галстук. Он кладет руки мне на бедра.

– Мне нравится, как эта ткань облегает тебя, Ана… стейша, – бормочет он. – Ты всегда должна быть в атласе или шелке. – Проводит вверх-вниз по моим бедрам, затем дергает меня на себя и прижимается ртом к животу. – А здесь у нас незваный гость.

Я перестаю дышать. О господи. Он разговаривает с Комочком.

– Ты не будешь давать мне спать, так ведь? – говорит он моему животу.

Да-а. Кристиан смотрит на меня сквозь длинные черные ресницы, серые глаза мутные и тусклые. Мое сердце сжимается.

– Ты предпочтешь мне его, – печально говорит он.

– Кристиан, ты сам не понимаешь, что говоришь. Не глупи, я никого никому не предпочту. И это может быть она.

Он хмурится.

– Она… боже. – Он плюхается спиной на кровать и прикрывает глаза рукой.

Мне удалось расслабить ему галстук. Я развязываю шнурки и стаскиваю туфлю и носок вначале с одной ноги, потом – с другой. Когда встаю, то вижу, почему не встретила сопротивления – Кристиан полностью отключился. Он крепко спит и тихо похрапывает.

Я смотрю на него. Он непозволительно красив, даже пьяный и храпящий. Его скульптурные губы приоткрыты, одна рука над головой, волосы взъерошены, лицо расслаблено. Он выглядит молодым – да он и есть молодой; мой молодой, пьяный, несчастный муж. Эта мысль камнем ложится мне на сердце.

Что ж, по крайней мере, он дома. Интересно, где был. Не уверена, что у меня еще есть энергия и силы передвигать его или раздевать дальше. К тому же он поверх покрывала. Вернувшись в гостиную, беру стеганое одеяло, которым укутывалась, и приношу его в спальню.