Лоран ответила не сразу:

— Вы хотите, чтобы чашу взяла я. К этому все и шло. Фелдон как-то неуверенно пожал плечами:

— Вы ведь тоже собираетесь покинуть город — или по подземным ходам, или с Драфной.

— Мне больше нравятся подземелья, — ответила Лоран. — Но вы отправитесь со мной.

— Повторяю, я хромой старик, — сказал Фелдон, — Без меня вы быстрее скроетесь. К тому же, если мы разделимся, больше шансов сохранить наши знания. Близ ледника Роном есть маленький городок Кетха. Предлагаю встретиться там через год — если будем живы. Но чашу, так или иначе, придется забрать вам.

Лоран недовольно сжала губы:

— Почему я?

— Вы пытались научиться медитировать? — спросил Фелдон. — Вы научились извлекать ману?

Лоран развела руками:

— Я не думаю, что это магия. Это просто эффект природы, которого мы пока не понимаем.

Фелдон откинулся на спинку кресла.

— Я понимаю, что вы ответили «нет».

Лоран посмотрела на Фелдона, затем на чашу. Он, как всегда, был прав. Она не сумела научиться медитировать, то ли потому, что ее воспоминания о родной стране были слишком смутными, то ли потому, что ее родина находилась слишком далеко отсюда. А может быть, дело в том, что той родины, которую она помнила, больше нет. Она задумалась: возможно, это один из основных вопросов этой новой науки. Она покачала головой.

— Что же, вот поэтому-то силекс должны забрать именно вы, — сказал Фелдон. — У меня кое-что получалось, хотя я вспоминал ледяные горы. Эффект у всех разный. Но вы ни разу не медитировали, так что вы — лучший кандидат на пост хранителя чаши.

— Конечно, в момент слабости я просто не смогу ею воспользоваться, — без выражения сказала Лоран.

Фелдон взглянул на нее и тяжело вздохнул.

Лоран взяла чашу в руки. У нее тут же потемнело в глазах, и она едва не выронила силекс, но затем справилась с собой и попыталась прикинуть вес предмета. Обратившись к Фелдону, она спросила:

— В чем мне ее нести?

Фелдон положил на стол видавший виды заплечный мешок, с которым он когда-то бродил среди ледников. Лоран опустила чашу в мешок — и ее снова охватил необъяснимый ужас, который испытывал всякий, кто к ней прикасался.

Лоран и Фелдон простились и обнялись со слезами на глазах.

— Пойдемте со мной, — повторила она снова.

— Нет, мы разбежимся в разные стороны, как перепуганные гусята, — сказал Фелдон. — Тогда им будет сложнее поймать нас — точнее, переловить.

— Берегите себя, — сказала Лоран.

— Вы тоже, — ответил Фелдон. И аргивянка вышла. Оставшись один, Фелдон сложил оставшиеся вещи в другой заплечный мешок. На миг он замер, прислушиваясь к доносящимся снизу крикам Драфны — тот строил стражей для атаки. Фелдон подумал, успела ли Лоран уже добраться до подземного хода, и решил, что успела. Он надеялся лишь на то, что войска Мишры и предатели-джиксийцы до сих пор не нашли этот подземный ход.

С улицы донесся характерный звук — распахнулись ворота башни, раздались боевые кличи стражников Драфны. Фелдон, криво усмехнувшись, пожелал им удачи.

Фелдон досчитал до ста, рассчитывая, что за это время отряд Драфны успел покинуть башню, затем еще раз досчитал до ста, взял посох и не спеша стал спускаться по ступеням в подземелье. На каждый шаг хромой ноги он произносил молитвы: за себя, за выживших ученых, за Драфну, за архимандрита, за Лоран. Прежде всего за Лоран.

Прошел месяц.

Лоран истекала кровью на груде камней у подножия горы. У ученой были переломаны ребра. Неподалеку лежал, сверкая на солнце, вывалившийся из заплечного мешка силекс.

Она добралась до предгорий Колегканских гор. Люди, спасшиеся от гибели, просачивались сквозь заградительные отряды Мишры как вода сквозь сито. Лоран присоединилась к группе беженцев из Юмока, которые собирались вернуться в свои горные дома.

Беда настигла их у подножия перевала: они попали в камнепад. Сначала Лоран различала крики несчастных, затем они потонули в грохоте падающих глыб.

«За что, за что нам все это, ведь мы столько вынесли», — повторяла она и взмолилась древним, давно забытым богам. И еще одна мысль не давала ей покоя: похоже, этот камнепад не случаен.

Лоран была права. Как только пыль осела, она увидела, что среди глыб ходят люди.

Сначала аргивянка решила, что это беженцы из ее каравана, которым посчастливилось выжить. Она попыталась поднять правую руку, чтобы привлечь к себе внимание, но не смогла: на месте правого бока было большое кровавое пятно, и, чтобы увидеть его, ей с трудом удалось повернуть голову.

Как-то вдруг она поняла, что среди камней ходят вовсе не юмокцы, а люди, одетые в покрытые шипами доспехи и тяжелые кожаные плащи. Наткнувшись на очередное тело, они безжалостно тыкали в него мечами.

«Мародеры!» — догадалась Лоран. Они-то и спустили со склона камнепад. Они погребли заживо целый караван, чтобы его проще было ограбить.

Она вскрикнула от боли, и в тот же миг над ней раздался голос:

— Здесь есть живые! — Голос звучал глухо, — видимо, его хозяин говорил, не сняв шлем.

— Отлично, — ответил другой голос, на этот раз женский. — А я уже боялась, капитан, что вы переусердствовали.

Лоран хотела повернуться, чтобы взглянуть на говоривших, но не смогла из-за раны. Тут. на плечо легла тяжелая рука в железной перчатке, и боль — как круги на воде — начала расходиться по всему телу. Перед ее глазами возникло лицо — нет, забрало шлема. Вылитый мститель Урзы, разве только в щелях для глаз были видны человеческие зрачки.

Не сказать, чтобы в этих глазах светились тепло и надежда, но по крайней мере это были живые человеческие глаза.

— Итак, он жив или мертв? — спросил женский голос.

— Жив, но осталось ему недолго, — ответил мужчина со скрытым забралом лицом. Он дышал почти так же неровно, как и Лоран, и тут аргивянка поняла, что она видит в его зрачках. Боль. Глаза мужчины были налиты болью.

— То, что надо, — сказала женщина. Мужчина отошел в сторону, и Лоран увидела его повелительницу. Та была одета в похожие доспехи, но ходила с непокрытой головой. На латы ниспадали длинные рыжие кудри.

— Мы охотимся за информацией, — холодно продолжила женщина, — так что она может спокойно умереть, как только передаст ее нам. — В глазах рыжеволосой не было и намека на сочувствие.

— Госпожа, смотрите, что тут лежит, — сказал вернувшийся солдат. В руках у него был силекс.

Наверное, Лоран попыталась дернуться, скорчилась от боли, силилась что-то сказать. Потом она вспоминала лишь одно — сильную боль, боль, пронзившую ее тело, словно сотня острых клинков. Когда она снова пришла в себя, рыжеволосая предводительница мародеров внимательно разглядывала силекс.