В бурные 60-е годы Карсон смогла посеять семена экологической революции. Первой ласточкой стала ее книга, вышедшая в 1962 году. Затем общественное внимание было привлечено к использованию дефолианта «Эйджент Оранж» во Вьетнаме. В 1970 году появилась трагическая песня Джони Митчелл «Большое желтое такси». Работы ученых и полевые исследования подтвердили фаталистическую философию Карсон. Канадская фолк-певица умоляла фермеров отказаться от ДДТ ради спасения птиц, пчел и столь любимых пионером ДДТ Полом Мюллером плодовых деревьев. Теперь, когда облака ДДТ развеялись, мы можем более трезво оценить ситуацию. Митчелл была права, когда упрекала фермеров в том, что они бездумно пользуются инсектицидом. Применение ДДТ в сельском хозяйстве стало настолько широкомасштабным, что привело к пагубным последствиям для окружающей среды и выработке у комаров устойчивости к этому средству. О том, чтобы использовать инсектициды осторожно, «хирургическими методами», исключительно для уничтожения комаров, мир давным-давно позабыл.

Хотя токсичное и вредоносное влияние коврового использования ДДТ в сельском хозяйстве хорошо известно и в целом не оспаривается, не все современные комментаторы поддерживают пророчество Карсон о золотых райских городах, избавленных от распрыскивателей ДДТ и заросших настоящими джунглями экологически чистых роз. «Следует отметить, – писали в 2004 году ученые из Американского института медицины при Национальной академии наук, – что при использовании ДДТ в закрытых помещениях и в ограниченных количествах его включение в мировую пищевую цепь минимально». Ученые все еще ведут споры относительно научных доказательств точки зрения Карсон. ДДТ готовы уже предоставить условное освобождение и продолжить ограниченное использование инсектицида с целью сокращения заболеваний, переносимых комарами, в наиболее зараженных регионах планеты. Но проблема заключается в том, что ДДТ больше не работает. Ядовитые споры между экологами и теми, кто проклинает Рэчел за ее роль в отказе от ДДТ и последующем росте заболеваемости опасными болезнями, совершенно бесплодны и бесполезны. Рэчел ни в чем не виновата.

Всегда приятно обвинить в своих бедах кого-то или что-то еще. Это так успокаивает. Но если кого и винить, то только самих комаров и присущий им эволюционный инстинкт выживания. Находясь на последней границе войны на уничтожение, объявленной им человеком, комары пережили первый шок и трепет инсектицидной бойни. Но их союзником стало время.

Могучие комары набрались биологических сил и со временем сумели перехитрить науку, перейдя в генетическую контратаку. И им удалось победить ДДТ.

Не обращая внимания на марши протестов и социальные революции неспокойных 60-х, комары и малярия шли собственным путем, отвергая установленный порядок ДДТ и противомалярийных лекарств.

В 1972 году, через десять лет после выхода «Безмолвной весны» и запрета использования ДДТ в американском сельском хозяйстве, все это стало уже неважно. Смертный приговор ДДТ как передовому средству защиты от комаров уже был подписан. ДДТ пережил сам себя. Комары одержали победу. ДДТ утратил эффективность и полезность. Комары больше его не боялись. Перед лицом полного уничтожения комары и их империя болезни отступили и приспособились к новым условиям жизни в безмолвные весны 60-х. Малярийный плазмодий свыкся с хлорокином и другими противомалярийными препаратами, а комары выработали мощный иммунитет к душам из ДДТ.

Честно говоря, запрет ДДТ в США в 1872 году был связан скорее с неэффективностью этого средства в борьбе с устойчивыми к нему комарами (эта устойчивость впервые была обнаружена в 1956 году, хотя догадывались о ней еще в 1947 году), чем с экологическими тревогами, о которых писала Карсон. Она сама заявляла в «Безмолвной весне», что «истина, о которой редко говорят, но которую все понимают, заключается в том, что природу не так легко обмануть, и насекомые найдут способы преодолеть наши химические атаки на них». В зависимости от вида, устойчивость к ДДТ вырабатывается у комаров в течение 2–20 лет. В среднем процесс приспособления длится семь лет. К 60-м годам в мире уже появилось достаточное количество устойчивых к ДДТ комаров и малярийного плазмодия, способного противостоять лучшим придуманным человеком препаратам.

Невольным последствием шумного успеха ДДТ на ранних этапах его применения стало то, что в этот период исследования противомалярийных лекарств и пестицидов затормозились. Ведь «если не сломано, то и чинить не надо». Исследования и поиски альтернативных средств до 70-х годов шли очень вяло. И когда обнаружилось, что комары выработали устойчивость к ДДТ, у мира не оказалось новых средств, чтобы вести войну со своим стойким и возродившимся из пепла врагом. «С 1950 по 1972 год различные американские организации потратили около 1,2 миллиарда долларов на способы контроля комаров, но почти все они были связаны с использованием ДДТ, – указывает Рэндалл Паккард в прекрасной книге «Борьба с тропическими болезнями». – В 1969 году Всемирная ассамблея здравоохранения закрыла программу уничтожения малярии, что повлекло угасание интереса к действиям, направленным на контролирование заболеваемости малярией». В результате, как пишет Паккард, «снижение интереса к контролю малярии в сочетании с общим признанием трудностей демонстрации экономических преимуществ такого контроля привело к параллельному сокращению исследований в этой области в конце 70-х и в 80-х годах». В эти десятилетия птицы и пчелы вернулись – но вместе с ними вернулись и устойчивые к инсектицидам комары и переносимые ими болезни. Толерантность к ДДТ выработалась относительно быстро в полном соответствии с идеей Фридриха Ницше, высказанной в 1888 году: «Все, что меня не убивает, делает меня сильнее». Закутавшись в невидимую мантию устойчивости, комары возродились от анабиоза, став еще сильнее и голоднее, чем прежде.

Так, например, Шри-Ланка в 1968 году отказалась от использования ДДТ – и, как оказалось, преждевременно. Малярия мгновенно обрушилась на остров, поразив 100 000 человек. В следующем году заболеваемость достигла полумиллиона. В 1969 году, когда ВОЗ закрыла программу уничтожения малярии, длившуюся четырнадцать лет и обошедшуюся в 1,6 миллиарда долларов (около 11 миллиардов по курсу 2018 года), в Индии было отмечено полтора миллиона случаев малярии. В 1975 году там же было зафиксировано более 6,5 миллиона случаев. Заболеваемость выросла в Южной и Центральной Америке, на Ближнем Востоке и в Центральной Азии. К началу 70-х годов заболеваемость достигла того же уровня, что и до начала применения ДДТ. Африка, как всегда, страдала больше всех. В 1995 году вспышка малярии была отмечена даже в Европе – зафиксировано 90 000 случаев. В настоящее время в клиниках от малярии лечится в восемь раз больше пациентов, чем в 70-е годы. Уровень заболеваемости в Центральной Азии и на Ближнем Востоке вырос в десять раз.

По мере размножения и распространения комаров, устойчивых к ДДТ, инсектицид оказался в настоящей осаде. Это ядовитое, канцерогенное вещество попало в центр пристального внимания средств массовой информации, научных и правительственных организаций. Комары успешно обошли с флангов наше лучшее оружие массового уничтожения и снова заявили о мировом господстве. Они не просто вышли из природной эволюционной игры и дарвиновского естественного отбора. «В 1969 году ВОЗ официально отказалась от задачи истребления комаров в большинстве стран, – пишет профессор истории Колумбийского университета Нэнси Лиз Степан в книге «Истребление», – рекомендовав вернуться к контролю над заболеваемостью малярией. В большинстве случаев подобные рекомендации были равносильны краху всех противомалярийных мер. Малярия вернулась, и часто в эпидемической форме». Главный боец с комарами Пол Расселл, призванный в этот крестовый поход генералом Макартуром, винил в крахе программы «резистентных особей Homo sapiens» – коррумпированных бюрократов, паникеров и капиталистов, бездарно растративших деньги и ресурсы.